Глеб вдруг почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит, и резко обернулся.
– Я пришла, Глеб. – Диона медленно опустила на землю глиняный кувшин. Затем выпрямилась и вытерла рукавом потный лоб.
Глеб прищурил темные глаза.
– Я снова не услышал, как ты подошла.
– Ты был слишком увлечен своим перевертнем, – спокойно пояснила Диона.
Глеб кивнул подбородком на кувшин:
– Что там?
– Подарок для Мамелфы.
Он вгляделся в лицо Дионы и сказал:
– Я не понимаю.
– Это жертва, Глеб, – объяснила Диона.
– Жертва?
– Да. Телячья кровь.
– Чертовщина какая-то, – мрачно пробормотал Глеб. – Неужели ты думаешь, что старая ведьма клюнет на эту дрянь?
– Я не думаю. Я знаю. – Диона провела ладонью по глазам. – А теперь замолчи и дай мне сделать мое дело.
Глеб насупился и спрятал брусок в карман. Передохнув, Диона подняла кувшин, вынула затычку и двинулась с ним на освещенную призрачным светом луны полянку. На полянке она прошлась по кругу, поливая траву кровью из кувшина, затем, когда кувшин опустел, отшвырнула его и отошла в сторону.
Медленно подняв руки к луне, она вдруг крикнула:
– Одион! Заклинаю тебя шумом кошачьих шагов, ведьма! Двойчан! Заклинаю тебя жабьими зубами, ведьма! Тройчан! Заклинаю тебя рыбьим голосом и птичьей слюной! Явись к нам, Мамелфа! Явись!
От яростного крика Дионы по спине Глеба пробежал холодок.
Он поднялся с бревна и хотел что-то сказать, но вдруг Диона испуганно крикнула:
– Первоход, отойди!
Глеб поспешно отступил на несколько шагов назад.
Воздух над полянкой стал стремительно сгущаться. Сначала это было просто темное облако, затем оно обрело очертания и превратилось в старенькую избу, сложенную из заплесневелых бревен. Глеб узнал и крутой скат стрехи, и крылечко о двух широких ступенях.
– Получилось! – хрипло и восторженно выдохнула Диона. – Глеб, ты видишь дверь?
Он видел дверь. И видел тусклую полоску света, пробивающуюся из-под этой двери.
– Чертовщина, – угрюмо проговорил Глеб. – Если ты думаешь, что я туда войду, ты сильно ошиб...
– Мы туда войдем, – отчеканила Диона. – Вместе. – Она протянула руку и ободряюще проговорила: – Ну же, Глеб! Неужели ты боишься?
Лицо Глеба потемнело.
– Эта тварь вырезала сердце у моего друга, – глухо пророкотал он. – Я бы с радостью проделал то же самое с ней.
– Ее сердце принесет тебе меньше пользы, чем ком зловонной болотной грязи. Идем, Глеб! Заклинание действует всего пять минут! У нас мало времени!
И Диона первой шагнула к избушке.
Поднявшись на крыльцо, она стукнула в дверь костяшками пальцев. Громыхнул засов, и дверь приоткрылась. Диона оглянулась.
– Ну же, Глеб!
Глеб нехотя поднялся на крыльцо. Диона толкнула дверь, и они вошли в страшную, призрачную избу.
13
В сенях было сыро, темно и пусто. Диона и Глеб прошли в горницу и здесь остановились у двери. В горнице царил полумрак, подкрашенный тусклым пламенем лучины и рыжеватыми отблесками печи. У печи сидела на скамье старуха в длинном черном платье.
Она медленно повернула голову и взглянула на гостей.
– А, это вы, – негромко вымолвила она глубоким, хрипловатым голосом. – Как твои шрамы, Первоход? Теперь их шесть?
– Семь, – глухо отозвался Глеб.
– Семь шрамов, – задумчиво повторила старуха. – Ты прошел три испытания и все еще жив. Молодец. – Она перевела взгляд на Диону. – Ну, а ты, вещунья? Ты уже потеряла человечий облик?
– Я все еще человек, – неуверенно ответила Диона.
Старуха усмехнулась.
– Уже нет, нелюдь. После того, что ты сделала, тебе никогда не стать человеком.
Старуха подняла с пола кочергу, открыла крючковатыми, когтистыми пальцами заслонку печи и поворошила кочергой угли. Затем, закрыв заслонку и отложив кочергу, снова повернулась к гостям.
– Что вам от меня нужно? – глухо спросила она. – Зачем пришли?
Глеб выступил вперед.
– В Хлыни творятся странные вещи, – сказал он. – Ты все знаешь, ведьма, расскажи нам, что там происходит?
Старуха ухмыльнулась, блеснув желтыми собачьими зубами, тяжело поднялась со скамьи, взяла с полки пучок травы и проковыляла к кадке с водой, стоящей чуть в стороне от печи.
Растерев траву в морщинистых ладонях, она швырнула порошок в воду и провела над ней руками.
– Иштра... Митра... Руксун... – гортанно заговорила ведьма. – Разгладься, черная вода, покажи мне все, что было!
В черном кругу воды замелькали лица и образы. Старуха склонилась над кадкой и вперила в них взгляд. Долго, очень долго, вглядывалась она в черный круг воды, как в экран телевизора, затем выпрямилась и сухо повелела:
– Сомкни свои длани, черная вода. Я увидела все, что хотела.
Мерцание на поверхности воды прекратилось, вода снова стала черной и непроницаемой. Ведьма Мамелфа отвернулась от кадки и взглянула на Глеба.
– Больше года тому назад ты пришел в Гиблое место и сорвал печать, – сказала она. – Ты разбудил чудовище, которое спало несколько сотен лет.
Глеб сдвинул брови и хмуро уточнил:
– Ты говоришь про туман?
Морщинистые губы старухи растянулись в улыбку.
– Туман? – насмешливо проговорила она. И покачала седовласой головой. – Это не просто туман, ходок. Он не из нашего мира. Больше года твари, вышедшие из тумана, не могли переступить межу и бесновались внутри Гиблого места. Охотники и ходоки, в которых они вселялись, погибали. Но потом пришел молодой ходок.
– Дивлян? – Глеб прищурился. – Что с ним было не так?
– Он искал вещь, за которой послал его чернобородый купец. И нашел ее. Молодой ходок вынес эту вещь за межу, но вместе с ней он вынес и призрачную тварь. Тело молодого ходока стало для нее вместилищем.
– Значит, вещь, которую Дивлян вынес из Гиблого места, помогла призрачной твари пересечь межу?
Старуха облизнула кончиком языка вялые десны и сказала:
– Эта вещь – такое же порождение тумана, как призрачные твари. Она многолика. Так же, как все они. Набравшись сил, тварь покинула тело молодого ходока, приняв его облик. Пока вещь была у него, он мог управлять тварью. Но потом чернобородый купец забрал у молодого ходока эту
Ведьма передернула плечами, проковыляла к печи и снова села на свою лавку.
– Старые кости мерзнут, – тихо проворчала она, поднимая с пола кочергу. – Старые мысли вянут.
