Рамон побледнел.
– Сударыня, вы говорите про мужчину? – взволнованно спросил он.
Улита кивнула:
– Да. Он опозорил меня. И некому было за меня заступиться. Но если ты…
– Скажите лишь слово, и я отправлю его прямиком в ад! – заверил ее толмач. – Но сперва, милая сударыня, позвольте мне убить эту старую ведьму.
Улита усмехнулась, бросила на ведьму злорадный взгляд и отчеканила:
– Делай, как считаешь нужным.
Рамон быстро поднялся на ноги и повернулся к ведьме.
– Хотелось бы мне волком стать и горло сгрызть колдунье… – продекламировал он, вновь доставая из- за пояса свои страшные кинжалы. – Мерзавку насмерть задушить…
– Остановись, чужеземец! – рявкнула старуха. – Заклинаю тебя болотным духом!
Толмач усмехнулся.
– Я не здешний, ведьма. Я не боюсь болотного духа, и твои заклинания на меня не действуют. Вот если бы ты призвала на помощь Азазеля или Велиара, я бы испугался.
– Я призову их!
Рамон, медленно приближаясь к ведьме, качнул головой.
– Ты не сможешь. Наша нечисть здесь не обитает. А ваша, как я уже сказал, мне вовсе не страшна.
Ведьма вновь схватила кочергу и хотела ударить ею Рамона, но промахнулась, потеряла равновесие и рухнула на пол. Падая, она ударилась головой об кованый угол сундука, и из разбитой головы брызнула черная кровь.
Когда Рамон и Улита подошли к старухе, та лежала на полу с неестественно вывернутой головой. Лоб и лицо ее были перепачканы кровью.
– Она мертва? – дрожащим голосом спросила Улита.
– Мертвее мертвого, – ответил, хмуря брови, Рамон. – Свернула себе шею.
– Какая страшная смерть.
– Любая смерть страшна, сударыня. Не видал я ни одной смерти, которая казалась бы прекрасной. Скорее уйдем отсюда.
– Сейчас, – сказала она. – Вот только…
Улита шагнула к столу, вынула из черной коробки свою золотую монету и сунула ее в карман полушубка. Улыбнулась чужеземцу и сказала:
– Теперь уведи меня отсюда, толмач!
Рамон взял девку за руку и повел ее к выходу.
Как только дверь за ними захлопнулась, в избушке стали происходить странные и страшные вещи. Лежащая на полу, в луже темной крови, ведьма вдруг зашевелилась. Пара мгновений – и вот она уже не лежит, а сидит на полу.
Голова ведьмы была неестественно вывернута. Старуха обхватила виски морщинистыми руками, похожими на куриные лапы, затем резко дернула голову вбок и с отвратительным хрустом поставила ее на место.
– Леший… – выругалась ведьма, поморщившись. – Уж в который раз это делаю, а все не привыкну. Черныш! – резко позвала она. – Поди сюда, бездельник!
Стопка тряпья в углу избы превратилась в черного пса. Пес поднялся с пола и с готовностью подошел к ведьме.
– Помоги мне подняться, – хрипло проговорила старуха.
Пес подставил ведьме лохматый загривок. Ухватившись за него, старуха, кряхтя и ругаясь, поднялась на ноги.
– Ну вот, – хрипло произнесла она затем. – Теперь Первоходу конец. Хорошая сегодня ночка, Черныш. Но пора нам отсюда убираться. Одион! Двойчан! Калоста! – прокричала ведьма Мамелфа и трижды хлопнула в ладоши.
Избушка тут же стала таять в воздухе. Вот она стала прозрачной, как темная вода, потом – прозрачной, как белая вода, а потом, издав легкий хлопок, исчезла вовсе, оставив после себя облачко вонючего дыма, которое секунду спустя развеялось по ветру.
5
У дома своего сожителя Молчуна девка Улита остановилась, взглянула на Рамона и сказала:
– Здесь мы расстанемся.
– Расстанемся? – Брови красавчика толмача дрогнули. – Сударыня, неужто вы не позволите мне войти в ваш дом?
– Видишь ли… – Улита положила иноземцу руку на грудь и улыбнулась. – Я живу с братом. А он очень не любит, когда я привожу в дом парней.
– Парней? Милая моя, но больше не будет никаких парней. Я войду в этот дом как ваш жених. Я хочу породниться с вашим братом, и прямо скажу ему об этом.
Улита улыбнулась и покачала головой.
– Не сейчас, Рамон. Дай мне время рассказать все брату и приучить его к этой мысли. Я не хочу, чтобы вы поссорились.
Рамон поймал ее руки и поднес их к своим губам.
– Милая… – Он коснулся губами ее пальцев. – Когда же мы увидимся снова?
– Завтра, – ответила Улита.
– Где?
– В кружале у Озара.
– В «Трех бурундуках»?
– Да.
– Хорошо. Я буду ждать вас в кружале. Но знайте, сударыня, если вы не придете, мое сердце будет разбито.
– Я приду, Рамон. Приду. Обещаю.
Она хотела отстраниться, но Рамон удержал ее руки.
– Один поцелуй, – попросил он умоляющим голосом. – Один ваш поцелуй, и я стану самым счастливым мужчиной на земле.
Улита тихо засмеялась.
– Не думала, что на земле бывают такие парни, как ты, Рамон. Ну, хорошо. Если это и правда сделает тебя счастливым…
Она обняла смазливого толмача и крепко поцеловала его в губы.
– О, Диана, богов чаровница… – восторженно выдохнул он. – Как же я счастлив!
И вдруг по лицу Рамона, освещенному светом смоляного факела, пробежала тень.
– Donna Mia! – воскликнул он. – Я совсем забыл про вашего обидчика! Назовите мне его имя, и я расквитаюсь с ним!
– Это вполне может подождать до завтра, – сказала Улита и высвободила руки. – Мне пора, Рамон. До завтра.
– До завтра!
Улита повернулась, стукнула калиткой и скрылась во дворе.
Несколько секунд толмач стоял молча, вглядываясь в тускло освещенные окна дома. Потом пробормотал:
– Она само очарованье. Как низко должен пасть человек, чтобы обидеть такого ангела. Господь, помоги мне расправиться с ее обидчиком. Клянусь святым крестом, завтра же я отправлю его к тебе и надеюсь, что и на небесах он получит то, что заслужил.
6
Когда белый чародей окликнул Хлопушу, верзила от неожиданности оцепенел.
– Хлопуша! – повторил Пастырь своим властным, спокойным и добрым голосом. – Ты меня слышишь?
