семена и саженцы. Если и делился с кем-то, то только с самыми близкими друзьями, например с ботаником Джоном Джерардом или садовником Джоном Паркинсоном.[38] А теперь он мог продавать тем, кто еще пару лет назад тщетно умолял его поделиться ну хоть одним черенком. Сейчас он мог продавать любому, кто ему напишет. И у него уже были письма со всей Англии, даже из Европы, с заказами на семена, саженцы и годовалые побеги.
Джон также затеял переделку дома. Он нанял строителя создать новое крыло, которое должно было вдвое увеличить размер дома.
Пока рабочие разгружали телегу с мебелью, а Джейн и Элизабет ходили туда-сюда, контролируя разгрузку сундуков, Джей отвел отца в сторону для срочного разговора.
— Я, конечно, понимаю, что это будет семейный дом, но ведь не все сразу, — сказала он. — Для комнаты внизу ты хочешь окна от пола до потолка. Разве мы можем позволить себе такие? Что, если они разобьются?
— Ты везешь сюда молодую семью, — ответил Джон. — Пора вам иметь достаточно места. И нам нужно большое, красивое помещение для наших редкостей.
— Но венецианские окна… — запротестовал Джей.
Джон прижал палец к его носу и сообщил:
— Здесь будет моя кунсткамера. Мы будем хранить разные диковины в красивой комнате и показывать людям, которые будут приезжать посмотреть на них. За вход мы будем брать по шесть пенсов с человека. Посетители смогут оставаться сколь угодно долго и изучать наши экспонаты.
— Какие экспонаты? — не понял Джей.
— Два воза с редкостями для Бекингема, — пояснил Джон. — Что ты думал с ними делать?
— Я думал, что мы их продадим, — смущенно признался Джей. — А деньги оставим себе.
Традескант покачал головой.
— Нет, мы оставим себе вещи. Они сделают нам имя. Редкие растения в саду и редкости в доме. Это будет наш ковчег прекрасных и редких вещей. Корабли каждый день привозят заказы для милорда герцога. Мы выкупим их и выставим в нашем зале.
— И будем брать с посетителей деньги?
— Почему нет?
— Как-то странно. Никогда раньше ни о чем подобном не слышал.
— И у милорда герцога, и у графа Сесила были свои кунсткамеры, где хранились диковины для друзей.
— Так они не брали по шесть пенсов за вход!
— Нет, но мы откроем двери для обычных людей. Для каждого, кто захочет приехать сюда и посмотреть. Не только для друзей или тех, кто предъявит рекомендательное письмо, а для всех, кому любопытно увидеть чудесные, особенные вещи. Мы будем пускать всех!
— А как они узнают об этом?
— Мы будем везде рассказывать. Сделаем каталог, где можно будет прочитать обо всех наших ценностях.
— Ты полагаешь, народ пойдет?
— Университеты в Лейдене и Париже демонстрируют свои великолепные коллекции студентам и всем, кто пожелает. Почему бы нам так не сделать?
— Потому что мы не университет!
Традескант пожал плечами.
— У нас коллекция ничуть не хуже, чем у милорда Сесила. А его собранием многие восхищались. Мы сделаем роскошный зал, на потолке и на стенах развесим крупные экспонаты. Предметы поменьше будут храниться в больших шкафах в маленьких ящиках. Семена и раковины, одежда, безделушки, игрушки и всякие другие неординарные мелочи. Я уверен, у нас получится, сынок. Мы сможем зарабатывать деньги и осенью, и зимой, когда работы в саду не так много.
Джей кивнул, но тут снова вспомнил о том, сколько стоит стекло для окон.
— Но венецианские окна не так уж необходимы…
— Если мы собираемся выставлять всякие диковины, нам нужен хороший свет, — твердо произнес Джон. — Это же не какая-то мелкотравчатая старомодная комнатенка. Это выставочный зал, одно из первых мест, которые нужно будет посетить в Лондоне. Шикарная комната, где мы красиво разместим экспонаты. Народ не пойдет смотреть, если выставка не будет сделана самым достойным образом. Венецианские окна и вощеные полы! И шесть пенсов с человека!
Джей уступил отцу и только за обедом бормотал себе под нос что-то о грандиозных планах и герцогских вкусах. Но отец и сын снова схлестнулись, когда Джей, перекатывая бочонок с саженцем вдоль стены нового крыла, посмотрел вверх и увидел каменщика, который прилаживал к стене красивый гербовый щит.
— Ты что там делаешь? — заорал Джей вверх.
Каменщик посмотрел вниз и приветственно стащил шляпу.
— Красиво, правда?
Бухнув бочонок с саженцем на землю, Джей помчался во фруктовый сад, где его отец, стоя на верхней перекладине лестницы для сбора фруктов, срезал со старого персикового дерева засохшие ветки.
— Как ты думаешь, это может быть испанский персик? — обратился Традескант к сыну. — Помню, я привез из Нидерландов одно деревце для сэра Роберта. Может, они как-то заполучили его и посадили здесь?
— Сейчас не об этом речь, — отрезал Джей. — Каменщик устанавливает на нашем доме герб!
Повесив пилу на выступающую ветку, Джон уставился на сына. Глядя вверх на отца, удобно прислонившегося к стволу, Джей подумал, что они поменялись ролями. Его отец напоминал сейчас веснушчатого мальчишку, ворующего фрукты с дерева, а он сам смахивал на паникующего старика.
— Знаю, — весело улыбнулся Джон. — Мы можем гордиться собой.
— Ты знал? — уточнил Джей. — Знал, что для нас изготовили какой-то смехотворный герб?
— Не думаю, что смехотворный, — без запинки возразил Джон. — Я сам его нарисовал. Мне он даже нравится. На заднем плане листья, потом поперечный щит с тремя лилиями и наверху шлем с маленькой короной и на ней лилия.
— Но что скажет Коллегия геральдики?
Традескант пожал плечами.
— Да кому какое дело, что она скажет?
— У нас будут неприятности, если нас оштрафуют и заставят снять его! Опозорят перед новыми соседями.
— Обойдется, — заверил Джон.
— Но мы же не дворяне! Мы садовники.
Джон с трудом спустился с лестницы и, взяв сына за плечи, развернул его к дому.
— Это что?
— Наш дом.
— Хороший, большой дом, новое крыло, венецианские стекла, верно?
— Да.
Затем Традескант развернул сына к югу.
— А это что?
— Фруктовый сад.
— Большой?
— Только два акра.
— А дальше?
— Ну ладно, еще двадцать акров… но, отец…
— Мы землевладельцы, — отрезал Джон. — Мы больше не садовники. Мы землевладельцы, мы платим налоги и выполняем все свои обязательства, и у нас большое семейное дело… и герб.
