— Благослови вас Бог.
Пошатываясь, спасенный солдат поднялся на ноги и схватил Традесканта за руку, а потом обернулся посмотреть, на что с таким ужасом уставился Джон. Французы не отставали, они уверенно продвигались по настилу, все ближе и ближе, нанося удары направо и налево, сталкивая англичан в болото и в море. Волны перехлестывали через плоские песчаные берега быстрее, чем лошади в галопе, и смывали измученных английских солдат с узкого настила в отвратительную, солоноватую, вонючую воду, а сверху им угрожали острые французские пики, нацеленные вниз. Французы выстроились на настиле и поддевали английских солдат длинными пиками, как мальчишки прокалывают рыбу в ручье.
Лейтенант потянул Джона за руку и крикнул, перекрывая шум воды и вопли людей:
— Быстрее на корабль! Они все ближе! Нас отрежут!
Традескант посмотрел вперед. Это было правдой. Настил почти целиком скрылся под водой. «Мне повезет с моим больным коленом, если я успею перебраться на другую сторону», — подумал Джон. Лейтенант снова потянул его за руку.
— Пошли!
Двое мужчин, уцепившись друг за друга, чтоб не потерять равновесия, стали пробиваться через воду, шагая неустойчивыми ногами по мокрому деревянному настилу. Время от времени большие волны пытались смыть их в море. Один раз Джон потерял опору и спасся только благодаря крепкой хватке своего товарища. Обессилев, они все-таки выбрались на болотистый берег с другой стороны и помчались туда, где шлюпки «Триумфа» подбирали солдат с топкого берега и доставляли на борт.
Джон рухнул в одну из шлюпок и оглянулся, пока шлюпка отходила от берега. Невозможно было отличить друга от врага, все были похожи: покрытые грязью и по колено в воде. Люди дрались врукопашную, защищая свою жизнь, а через них перекатывались высокие грязные волны. Очень скоро шлюпка ударилась о борт «Триумфа», Джон вскочил и взялся за сетку, свисавшую с борта. Солдаты из лодки подталкивали его наверх, больная нога шарила по сетке в поисках опоры, он подтянулся сильными руками и перекатился через борт. Он лежал на палубе, задыхаясь и всхлипывая, остро ощущая щекой блаженную прочность надраенного дерева.
Через мгновение он заставил себя подняться и направился туда, где его господин смотрел на остров. Там была бойня. Почти все английские солдаты, следовавшие за Джоном, попали в ловушку между морем и французами. Они спрыгивали с настила или старались убежать через предательскую трясину. Крики утопающих были как крики чаек на гнездовье — громкие, требовательные, нечеловеческие. Кто-то качался на волнах и пытался взобраться обратно на настил, но находил быструю погибель под пиками противника. Французские солдаты, те, которые затормозили перед настилом и не замочили сапог, имели в своем распоряжении время без спешки зарядить, выстрелить и точно попасть, они целились в тех немногих англичан, которые пытались доплыть до корабля. Передние ряды, завершив свою смертельную работу на настиле, скрывшемся под водой, отходили перед наступающим морем и тыкали пиками в тела англичан, что перекатывались и медленно вращались в набегающих волнах.
Капитан «Триумфа» подошел к герцогу, который, онемев от ужаса, смотрел на свою армию, тонувшую в крови и соленой воде.
— Ставим паруса?
Бекингем не реагировал. Капитан повернулся к Джону.
— Отходим?
Традескант огляделся. У него было чувство, будто все происходит под водой, будто он сам под водой, вместе с другими англичанами. Он едва мог расслышать капитана, казалось, что тот медленно плывет то к нему, то от него. Джон покрепче ухватился за поручень и спросил:
— За нами еще есть корабль, который подберет выживших?
Губы у него онемели, голос был очень слабым.
— Где вы видите выживших? — задал встречный вопрос капитан.
Джон снова посмотрел вокруг. Шлюпка, с которой он попал на корабль, была последней. Тела тех, кто оказался позади, кружились в волнах. Утонувшие, застреленные или заколотые.
— Ставьте паруса, — распорядился Традескант. — И уведите отсюда моего господина.
Подсчитать потери и осознать, во что им обошлась последняя битва, смогли только в открытом море, когда весь флот вырвался из хватки предательской трясины и волн. Армия потеряла сорок девять английских штандартов. Четыре тысячи английских мужчин и юношей, мобилизованных против их воли, погибли.
Весь путь домой Бекингем скрывался в своей каюте; говорили, что он плохо себя чувствует. Многие на борту заболели. «Триумф» провонял запахом гноящихся ран, отовсюду слышались стоны раненых. Личный слуга Бекингема заразился тифом, ослаб и скончался. Лорд-адмирал остался совсем один.
Джон Традескант спустился на камбуз, где единственный кок помешивал бульон в кастрюле над огнем.
— А где все?
— Вы же были там, как и я, — мрачно ответил моряк. — Все утонули в болотах или испустили дух на французских пиках.
— Я имею в виду, остальные повара и подавальщики.
— Хворают, — коротко пояснил повар.
— Собери поесть лорду-адмиралу, — велел Джон.
— А где его виночерпий?
— Умер.
— А его подавальщик?
— Болен тифом.
Кок кивнул, поставил на поднос миску бульона и маленький стакан с вином и добавил немного черствого хлеба.
— Это все? — удивился Джон.
Моряк посмотрел ему в глаза.
— Если он желает чего-нибудь еще, пусть займется снабжением и доставит продовольствие на корабль. Порции остальных еще меньше. Ну а основная часть армии герцога лежит, уткнувшись в болото, ест грязь и пьет морскую воду.
Лицо моряка выражало такую горечь, что Традескант отшатнулся.
— В происшедшем виноват не только его светлость, — возразил он.
— А кто же еще?
— Ему обещали подкрепление, мы должны были отплыть с лучшими запасами.
— У нас была карета с шестеркой и арфа, — бросил презрительно кок. — Чего еще нам не хватало?
— Осторожнее, друг мой, — тихо предостерег Джон. — Ты опасно близок к измене.
Моряк невесело рассмеялся.
— Если лорд-адмирал казнит меня как простого матроса, значит, для тех, кто еще способен есть, обеда не будет. А я только поблагодарю за освобождение. На острове Горя я потерял брата и плыву домой сообщить его жене, что у нее нет мужа, а матери — что у нее остался лишь один сын. Если лорд-адмирал избавит меня от этого, я только спасибо скажу.
— Как ты его назвал? — вдруг заинтересовался Джон.
— Кого?
— Остров.
Кок передернул плечами.
— Сейчас все его так называют. Не остров Ре, а остров Горя или остров Руты. Потому что мы горюем, проклиная тот день, когда отправились в плавание под командованием его светлости. И служба у нашего адмирала имеет ядовитый и горький привкус травки руты, который не забывается.
Не проронив больше ни слова, Джон взял поднос и отправился в каюту Бекингема. Тот лежал на койке на спине, одна рука закрывала глаза, помандер свисал с пальцев. При появлении садовника герцог не повернул головы.
