— Я знаю, ты беспокоишься обо мне, Бишоп. Ты не хочешь, чтобы что-нибудь случилось. И я еще больше люблю тебя за это. Мы можем планировать, надеяться, мечтать, что наша жизнь вывернет на правильную дорогу. Мы можем заботиться друг о друге и гордиться тем, что ничего плохого не происходит. Но иногда приходится и раны получать. Единственная альтернатива — завернуться в вату. Я никогда не мешала твоим мечтам. Хочешь строить фирму — строй. Хочешь продать — продавай. Я не сомневаюсь, что и ты готов поддержать мои мечты.
Лаура говорила не только о щенке, и Бишоп это знал. Он внимательно посмотрел ей в глаза. Она видела, какая в нем идет борьба. Глубокая морщина пролегла между его бровей. Бишоп не только вглядывался в ее глаза, но смотрел в их будущее… А Лауру больше волновало, не будет ли с собакой проблем, не укусит ли ее змея, не потеряется ли она в буше… Она не собиралась прятаться от боли. Лаура хотела чувствовать, любить, а в случае потери готова была принять и это.
Бишоп оглянулся на дом Сандры и через некоторое время кивнул:
— Через две недели мы ее заберем.
Лаура вскрикнула и обвила его шею руками. Бишоп согласился! Они возьмут щенка. Именно этого. Но в душе она подозревала, что пробила стену и что он согласен на большее.
Во всяком случае, женщина молилась об этом.
Глава 9
Бишоп внес задаток, и Лаура на прощание еще раз обняла пушистый комочек. Бишоп никак не мог решить, что он чувствует — облегчение или вину, — поскольку позволил Лауре взять собаку.
Два года назад они говорили почти о том же. Она может сколько угодно рассуждать о родословной собак, но Бишоп понимал, что ее никогда не оставляло намерение родить собственного ребенка. Он считал, что обязан стать ответственным отцом, но, может быть, он попросту эгоист, который свои желания поставил выше мечты Лауры?
Они приехали в горы. Когда Бишоп внес в дом багаж, Лаура стояла перед камином и, склонив голову, разглядывала свадебную фотографию так, будто что-то было не в порядке.
Пока она в субботу утром болтала по телефону с Грейс, Бишоп нашел снимок за шкафом в гостиной. Его сердце глухо колотилось все время, пока он влезал на стремянку и прилаживал фотографию на место.
Но Лаура говорила с сестрой еще полчаса и ничего не заметила. Сейчас, наблюдая, как она медленно приближается к снимку и изучает его так, словно это не фотография, а недавно обнаруженное полотно Пикассо, Бишоп припомнил и другие несоответствия, которыми она могла заинтересоваться прямо сейчас…
Завтра же следует посетить терапевта, он даст направление к специалисту. А до тех пор пусть все идет, как идет.
— Криво, — объявила Лаура.
Бишоп установил стремянку, которая все еще была под рукой. А молодая женщина продолжала:
— Кажется, это было так давно. — Короткий смешок сорвался с ее губ. — Ты можешь поверить, что мы женаты уже три месяца?
Он ухмыльнулся:
— Мне кажется, дольше.
Спускаясь со стремянки, Бишоп вспомнил про картину, лежащую на заднем сиденье машины:
— Ты уже придумала, где повесишь наш портрет?
— Сначала его надо вставить в рамку. Какую-нибудь современную, гладкую.
Лаура подошла к телефону и подняла трубку. Но Бишоп решительно отобрал ее:
— Мы только что приехали домой. — Он положил трубку на место. — Ты не хочешь распаковать вещи, выпить кофе, прежде чем связываться с внешним миром?
— Я предполагала, что Кэти из библиотеки оставит сообщение. Это насчет программы грамотности, которую мы хотим подготовить. Обычно, если есть что обсуждать, мы собираемся по средам.
Если бы Бишоп разрешил ей позвонить подруге, то Кэти, очевидно, удивилась бы, а потом сказала, что Лаура живет прошлым. Все это произошло два года назад.
Как поступить? Защитить Лауру от столкновений с действительностью или, наоборот, позволить ей пообщаться с Кэти, чтобы с помощью подруги попытаться распутать этот клубок?..
Вздохнув, Бишоп отступил.
— Я не весь день проболтаю по телефону, — улыбнулась Лаура. — Я только пообещаю Кэти перезвонить на неделе.
— Звони сколько хочешь.
Он вышел в холл с ощущением, что шагает по палубе корабля, попавшего в шторм… Хорошо, если Кэти не будет задавать лишних вопросов, и неприятности не навалятся… хотя бы сегодня.
Бишоп вышел на веранду. Казалось, он целую жизнь не наслаждался солнечным теплом, успокаивающим шелестом буша, далеким криком кроншнепа. На вершину черной скалы взгромоздились несколько кенгуру. Они что-то меланхолично жевали и изредка лениво почесывали то одно, то другое мягкое серое ухо. Бишоп вздохнул, и свежий воздух, напоенный сильным ароматом сосен и эвкалиптов, наполнил его легкие. Покинув здешние места, он очень скучал по ним.
Скучал по этой жизни.
Лаура разговаривала по телефону, и Бишоп ощущал холодок, нависшего над ним, топора. Когда он упадет? Завтра? На следующей неделе? И когда это все кончится?
Сзади послышались шаги Лауры. У Бишопа волосы встали дыбом. Но он уже приготовился. Как говаривал Уиллис, страшно только в первый раз, по второму разу легче.
— Кэти оказалась дома, — сообщила Лаура.
Бишоп сжался в кресле:
— Угу.
— Она сказала, что на этой неделе встреч не было.
Острая боль в животе немного отпустила, Бишоп сел прямее:
— Вот как?
— Она обещала перезвонить, но я просила ее не беспокоиться: мы только что вернулись из города и распаковываемся.
Мы?!
— Что еще она сказала?
— Ребенок заплакал, она торопилась.
Бишоп медленно выдохнул. Одной огромной выбоины на трудной дороге он избежал. Хотя не сомневался, что выбоины еще появятся. И скоро.
Вопросы насчет возможной беременности ничего не прояснили. Наверное, следует поговорить на вроде бы случайные темы.
— Сколько лет внуку Кэти? — поинтересовался он.
Лаура заметила кенгуру и придвинулась поближе, чтобы лучше рассмотреть животных.
— Полагаю три-четыре месяца, — откликнулась она.
— У Кэти один внук?
— Один.
— Как его зовут?
Лаура оторвала взгляд от буша и приподняла бровь:
— Викторина «Двадцать вопросов»? — Она рассмеялась. — С каких пор тебя интересуют внуки местной библиотекарши?
— Меня интересуешь ты.
Размышляя о том, что на солнце волосы Лауры стали золотыми, он поднялся и подошел к ней.
Улыбка Лауры немедленно стала знойной. Она провела пальцем по руке Бишопа:
