— Конечно, — кивнул Антон и, нервно отбросив журнал, поднялся налить себе еще кофе.
Автомат, загудев, выплюнул стакан. Антон подождал, пока лампочки вновь не замигают приветливо, и достал обжигающий напиток. Помешал в стакане пластмассовой ложечкой.
— И часто операции проходят? — повернулся он к медсестре.
— Почти каждый день, — пожала та плечами. — Конечно, иногда бывают и экстренные случаи.
— Как сейчас?
Девушка кивнула.
Тополев сел в кресло. Снова поднял журнал.
Кофе обжигал пальцы.
Где-то недалеко раздался бас Петровского.
Антон поднял голову и увидел Тараса в больничном халате за стеклянными дверями. Через мгновение двери распахнулись. Тополев сейчас же забыл о кофе, вскочив из кресла. Петровский слегка прихрамывал, держась за живот.
— Тарас Васильевич! Как вы?
— Потихоньку, — буркнул Перовский. Его голос уже обретал былую мощь. — Майе звонил?
— Сказал, что задерживаетесь. Возможно, завтра утром будете.
— Молодец, — похвалил Петровский и, сделав несколько шагов, грузно сел в соседнее кресло. — Мне бы еще часиков пять, оклематься. Как Гоша?
— Бьются, — после паузы ответил Тополев. — Как же все плохо получилось-то…
— Обычно, — пожал Петровский плечами. — Трудно предугадать ходы противника.
— Я вообще не понимаю, зачем вы начали трансформацию.
— Хотел понять, кто это был.
А я едва с ума не сошел, подумал Тополев.
— Поняли? — недовольно спросил он.
— Нет пока, — ответил Петровский, — но запах мне показался очень знакомым. Очень, понимаешь? Где-то я с этим человеком уже сталкивался.
— Тензор?
— Нет, Антон, — покачал головой Петровский. — Это кто-то другой. Давний запах, старый. Запах из моего прошлого. Но я никак не могу его вспомнить.
— А может, Тарас Васильевич, — заметил Тополев, — вам этот запах почудился…? Бессознательное частенько всякие чудеса вытворяет.
— Не знаю, Антон, — вздохнул Петровский. — Но, думаю, запах был на самом деле. И человека я успел рассмотреть. Очень он мне знакомым показался.
— Знакомый киллер? — улыбнулся Тополев.
— А почему бы и нет? Жизнь иногда с людьми такое вытворяет — похлеще твоего бессознательного будет. Что от Барса? Он разобрался с трупом водителя Ханиных?
— А что разбираться-то? По всему трупу и на восьмом этаже, где он жил, следы сильного магического воздействия. Кто не хотел, что бы он был на деле. Кто-то желал там видеть другого водителя. Ни жена, ни сын ничего не знают. Ушел утром из дома — и все. У нас сейчас другое…, — замялся Антон. — Там, на месте, мы взяли двоих. Они сейчас в изоляторе, с ними Мохов беседует.
— Старший группы, который ни во что не был посвящен? — вспомнил Тарас.
— Теперь уже посвящен, — ответил Тополев. — С ними мы пока ничего понять не можем. Какие два совершенно левых парня, оказавшиеся на кладбище рядом с местом нападения. В час ночи, с фонарями и лопатами. Мелят чушь про какие-то клады.
— Сканировали?
— Да вроде бы правду говорят, — пожал Тополев плечами. — Подержать их еще?
— Зачем?
— Чудные они какие-то, — сказал Антон. — Один из дурки, мы проверили. А второй сторожем на Мосфильме трудится. Ну, и в институте еще. Связались с местным участковым. Он как узнал, что мы товарищей с лопатами на кладбище скрутили, так прям весь задрожал в предвкушении. Говорит, вандализм всех достал уже в поселке. То могилу разроют, то кресты поломают, то еще чего-нибудь учудят. Так что, наших подопечных готов встретить с распростертыми объятиями.
— Отдашь?
— Не знаю, — признался Тополев. — Может, они и вправду клад искали?
— А может, просто, отлично валяют дурака?
Вадим Немченко
Утром на своем письменном столе Немченко обнаружил компакт-диск. «Все копии стерты», — гласил приклеенный к нему стикер. Вадим, не торопясь, включил компьютер и, с некоторыми сомнениями, вставил диск в лоток.
Потом, поиграв пальцами по столу, достал обратно. Повертел в руках. Две мысли и два желания боролись в нем. Страх и банальное любопытство. Что бы сказала Наталья? Что сказала бы моя любимая жена, будь она рядом?
Это жизнь моей дочери, наконец, решил Немченко. Кто я такой, чтобы судить?
Он набрал номер Димы.
— Что с фотографиями? — спросил Вадим.
— Рендерим пока, — непонятно ответил Стременников. — Думаю, еще час — полтора и будет результат.
— По базе, конечно, еще не проверяли?
— А что проверять-то?
— Плохо, — заметил Немченко. — Времени у нас совсем нет.
— Диск смотрел? — после паузы поинтересовался Стременников.
— Ты вот что, Дим. Запись теперь начинай только после моего звонка, договорились?
— А если…?
— Что «если»? Мне не хотелось бы обнаружить увлекательное видео с собственной дочерью на каком-нибудь порносайте.
— Копий не остается, Вадим, — уверенно сказал Дима.
— А для меня это не гарантия, — закончил разговор Немченко. — Только по моему звонку, понял?
— Хорошо, — согласился Стременников и отключился.
Вадим поднялся и прошелся по кабинету. Мыслями он все время возвращался к компакт-диску, лежащему на столе. Что ж ты, Маня, натворила такого, что даже многоопытного Стременникова повергла в шок?
Он решительно открыл ящик стола и смахнул туда диск.
Не сейчас, подумал Вадим. Главное — Голос.
Он остановился у окна.
Поздняя осень. Прекрасная пора. Как мы с Наташкой…
Как же мне тебя не хватает, Ната!
Это были несвоевременные, размягчающие мысли. Хватит, подумал Немченко.
Когда я получу твое фото, дорогой монах, тогда и посмотрим, на чьей стороне будем играть. На твоей или Петровского, которого уже три раза пытались убить и который каким-то образом обзавелся охраной из оборотней. Немченко представил себе пяток таких парней в деле и восхищенно поцокал языком. Эх, мне бы хоть парочку. Да, и Шептун… Заслужить такое мнение о себе человека, вообще ненавидящего все и вся — достижение выше всяких похвал. Так, кто же из них все-таки таракан, интересно? Может быть, Голос просто слишком высокого мнения о себе, любимом?