Этого он завалит, конечно, тот и пикнуть не успеет. Покосился на сидящих на соседней лавочке женщин. От них опасности можно не ждать, что они ему сделают. Закричат, конечно, визгу здесь будет до самого неба, но Паша уже далеко будет.
– Это друг ваш? – повторил санитар, изображая теплоту и участие в голосе.
– Да, – сказал Паша дерзко. – Скуластое такое лицо у него, азиатское.
– Он умер.
Он что угодно мог другое сказать, но только не это. Это с толку сбивало.
– Умер? – удивился Паша.
– Умер, да. Прямо здесь, в приемном покое. Его даже в операционную поднять не успели.
Он время тянул, кажется. Момент поджидал. Паша нож сжал крепко, сказал:
– Нет, вы путаете. Приятель мой живой – мне так сказали. Значит, вы о ком-то другом говорите.
– Вашего приятеля где порезали? Возле железнодорожного вокзала?
– Да, – вырвалось у Паши. Он растерялся окончательно. – Там возле вокзала кафе 'Стрела' есть…
– Вот оттуда его и привезли.
Санитар обернулся, спросил у сидевшей неподалеку женщины:
– Валя, ты дежурила в ту смену, когда казаха этого привезли?
– С тремя ножевыми? Да, – ответила и затянулась сигаретой.
Санитар обернулся. У Паши вид был что надо – сама скорбь. Но это не скорбь была вовсе, а растерянность.
– Умер он, – сказал санитар, глядя на Пашу с сочувствием. – Такие дела.
– А мне сказали…
– Нет. Ошиблись, значит. Он без сознания был, когда его привезли. Много потерял крови. Возле кафе лежал, и думали, что пьяный. А время уходило. И он вот так, не приходя в сознание…
– Вот черт, – пробормотал Паша.
Он все еще никак не мог поверить.
– Милиционер тут над ним колдовал, – сказал санитар. – Показания снять хотел.
– И – что? – спросил Паша бесцветным голосом.
– А ничего. Умер он.
Паша опустил голову.
– Вот времена, – сказал санитар печально. – Людей режут, как скотину. Мы здесь такое видим иногда, что прости-помилуй.
Поднялся. Прежде чем уйти, сказал мягко:
– Я сочувствую вам. Но не всегда врачи могут что-то сделать.
Пошел прочь, опустив безвольно плечи. И Паша понял вдруг, что санитар ему правду сказал. Нет Ектенбаева в живых. Умер. А заметка эта непонятная в газете – фальшивка. Просто так надо было кому-то. Милиции, наверное. Они его, Пашу, напугать пытались. Из равновесия душевного вывести. Вот, мол, жив Ектенбаев-то. И о нападавшем уже рассказал все. А Ектенбаев им не рассказал ничего. Потому что умер.
Паша побрел по ночным улицам. Вышел к ресторану. Играла музыка. Деревья в свете фонарей отбрасывали причудливые тени. Все было хорошо. Расчудесно даже. Паша не удержался, подпрыгнул и сделал рукой такой торжествующий жест, как спортсмен, завоевавший олимпийскую медаль. Засмеялся счастливо.
Из тени деревьев вышел милицейский патруль.
– Эй! – сказал один из милиционеров. – Остановись!
Паша обернулся, еще не погасив на лице улыбку, а в следующий миг вспомнил – у него в кармане нож. Тот самый нож. Но сделать уже ничего было нельзя.
23
– Сюда иди! – сказал один из милиционеров.
Патрульных было двое. Лиц и не разобрать, видно только – один повыше, второй низкорослый, Паше он и до плеча не доставал, наверное. Вот этот низкорослый и сказал: 'Сюда иди!'
Барсуков к ним направился на ватных ногах, очень хотелось руку в карман опустить, к спасительному ножу, но не посмел. Подошел, но не близко, в двух шагах от патрульных остановился, замер, только сердце колотилось бешено.
– Как дела, дружок? – спросил низкорослый почти ласково, но от этой ласковости в голосе Паше стало совсем плохо.
Патрульный подошел к нему и вдруг резко хлопнул Пашу по карману брюк – проверял, нет ли там чего. Хлопнул он по левому карману, потому что у него правая рука была свободна, а в левой он рацию держал милицейскую. У Паши левый карман пуст был, нож в правом лежал, милиционер должен был рацию из одной руки в другую переложить, что он сделал достаточно быстро, но прежде чем он правым Пашиным карманом занялся, где-то за деревьями раздался крик и звон разбитого стекла.
Оба патрульных резко обернулись на шум, и Паша понял вдруг, что ему шанс предоставляется от ножа избавиться. Он опустил руку в карман, но низкорослый патрульный оглянулся, бросил Паше с угрозой в голосе:
– Стоять!
И опять кто-то закричал за деревьями – совсем близко. Низкорослый крикнул Паше:
– На землю! Ложись! Лицом вниз!
Паша замешкался, и тогда патрульный, чтобы его поторопить, ударил Пашу ногой. Целился в пах, но промахнулся, по ноге попал, и Паша упал стремительно на землю, потому что испугался.
– Славик! Давай! – скомандовал низкорослый своему напарнику. – Я этого здесь подержу.
Высокий кивнул и скрылся за деревьями. Патрульный, оставшийся с Пашей, стоял от него в двух метрах, к Паше вполоборота, и вслушивался с нетерпением и тревогой в звуки за деревьями. Там вдруг опять закричали, но теперь это был, кажется, милиционер, и сразу – топот убегающих, крик 'стой!' и после него – два пистолетных выстрела, и не очень громких.
– Встать! – рявкнул Пашин сторож.
Он схватил Пашу за локоть и потащил вперед, туда, где выстрелы прозвучали; все действительно происходило совсем рядом – пробежали немного, открылась вдруг аллея, киоск ярко освещенный с разбитой витриной и два человека: милиционер и какой-то парень. Лицо у парня все в пятнах было почему-то, но когда он голову повернул, под светом Паша рассмотрел – не пятна это, а кровь.
– Они пьяные совсем, – говорил парень. – Подошли, вроде как сигарет купить хотели, и вдруг один прутом железным по стеклу – хрясь!
– Славик! Ты стрелял? – спросил низкорослый напарника.
– Я. В воздух.
– Мог бы и по ним.
– А потом – служебное расследование? – сказал патрульный и спрятал в кобуру пистолет, который до этого держал в руках. – И чтобы по комиссиям затаскали, как Нефедова? И из-за кого? Из-за торгаша этого? – кивнул в сторону парня с окровавленным лицом.
Тот ладонью по лицу провел, морщась и кровь размазывая, сказал:
– Я знаю, где их искать. Если сейчас сразу пойти, можно их застать…
– Ты заткнись! – скомандовал низкорослый и вдруг ударил парня в грудь коротким резким ударом.
Тот не удержался на ногах и упал. Проскулил с земли:
– Ты что? С ума сошел?
– Поговори! – рассвирепел неожиданно низкорослый и ударил лежащего ногой.
Паша в этот момент осторожно достал из кармана нож и бросил его в сторону, под деревья.
