– И еще – характер самого ранения, – добавил Дегтярев. – 'Почерк убийцы', как в детективах пишут: направление удара, глубина раны во всех этих случаях сходятся.
– Ну их всех к черту, – отмахнулся Паша. – Ужинать давай.
Он уже не мог слушать Дегтярева, потому что понял вдруг, какой он опасности подвергается. Ему открылось, как глупо и неосторожно он действовал. То, что Дегтярев рассказывает, – это ведь не все, это на поверхности лежит. А сколько еще у милиции способов разных.
– Яичницу будешь? – спросил из кухни Дегтярев.
– Буду.
Паша в кухню не пошел, остался в комнате. Ему успокоиться надо было. Через пять минут подошел к зеркалу, всмотрелся в свое отражение. Выражения испуга на лице не было. Только суровость какая-то, но это не страшно, это у него обычное выражение.
Выглянул из кухни Дегтярев, пригласил к ужину. На столе стояла непочатая бутылка водки.
– Ну что, трезвенник? – сказал Дегтярев и на водку показал. – Будешь сопротивляться?
– Наливай.
– Ого! – сказал Дегтярев, взглянул с интересом. – В твоей жизни, я чувствую, происходят большие изменения.
А Паше сейчас хотелось одного – водкой страх вглубь загнать. И еще – чтобы руки не дрожали. Он раскис совсем в последнее время.
Выпили.
– Слушай! – сказал Дегтярев. – Когда гости придут…
– Какие гости? – встрепенулся Паша.
Он никого не хотел видеть сейчас.
– На мой день рождения.
– А-а, – протянул Паша, успокаиваясь.
– Так вот, когда гости придут – ты не говори им, что мы с тобой грузчиками работаем.
– Это почему же?
Дегтярев улыбнулся застенчиво, разлил водку по стаканам.
– Знаешь, я не говорю никому об этом, – сказал. – Встретимся, бывает, на улице. 'Привет!' – 'Привет!' – 'Где работаешь?' – 'Так, в конторе одной'. – 'Купи-продай, а?' А я отвечаю: 'Да'. И все. Они думают, что я по бизнесу. А у нас сам знаешь какой бизнес.
Выпили.
– А что же ты грузчиком работаешь, если тебе работа эта не по душе?
– Паша, я бизнесом-то занимался.
– Неужели?
– Ага. Только бизнес странный какой-то. Купил, продал, подсчитал доход – и получается, что лучше бы на зарплате какой-либо сидел. Деньги те же, зато не клят, не мят.
– И люди уважают, – подсказал Барсуков.
– Да, и люди уважают.
Дегтярев посмотрел подозрительно на бутылку с водкой.
– Она некрепкая какая-то.
– Облегченная, – пояснил Паша. – Для детей младшего и среднего школьного возраста.
– Нет, Паша. Для таких – ситро 'Буратино'.
– Это в нашем с тобой детстве было 'Буратино', Дегтярь. А сейчас ребятишки водку пьют с самого детского сада.
Паша склонился через стол к Дегтяреву, сказал тяжело, с придыханием:
– Знаешь, почему я их ненавижу всех?
– Кого, Паша?
Дегтярев отклонился немного, отчего-то разволновавшись.
– Краснопиджачных этих. Я их за то ненавижу, что они всю нашу жизнь прежнюю сломали.
– Это не они, Паша.
– Они! И теперь детишки по помойкам лазают и водку пьют, им 'Сникерсы' вонючие дороже всего.
– Да, – сказал Дегтярев печально, издевку в голосе подавив. – Из-за 'Сникерсов' этих фабрика 'Красный Октябрь' простаивает.
– Ты не шути со мной! – вдруг озлобился Паша и грохнул кулаком по столу.
Дегтярев отодвинулся еще дальше, сказал примирительно:
– Я и не думал шутить. Откуда мне было знать, что я святого коснулся своими грязными руками.
Паша не сдержался, схватил со стола водочную бутылку, удар о раковину – в руке осталось бутылочное горлышко. Дегтярев поспешно поднялся и скрылся в комнате. Паша в себя приходил долгие пять минут. Ярость уже прошла, наваливалась усталость, хотелось лечь и лежать, и чтобы не думать ни о чем.
Дегтярева в комнате не было. Паша нашел его на балконе. Встал рядом, Дегтярев при этом даже головы не повернул.
– Ты не обижайся на меня, – сказал Паша.
Ответа не было.
– Глупо это все.
И опять Дегтярев промолчал. Паша вздохнул, ушел в комнату. Страх покинул его. То ли водка сказывалась, то ли вспышка ярости внезапная ему сил придавала. Но он не боялся сейчас никого. Достал из сумки туалетную воду, брызнул себе в лицо. Дегтярев, вошедший в комнату через несколько минут, потянул носом воздух, сказал:
– Ого, как пахнет.
Он тоже отошел, кажется. И готов был помириться. Спросил:
– Как называется?
– 'Месье N'. Я говорил уже тебе.
– Да-да, – вспомнил Дегтярев. – Ты где покупал эту воду?
– Я не покупал. Мне ее привезли из Франции.
He смог бы себе объяснить, зачем солгал. Но очень хотелось, чтобы вот так – из Франции.
– Хорошая вода, – похвалил Дегтярев.
Паша склонил голову, соглашаясь.
– Тебе фамилия Подбельский ни о чем не говорит? – спросил неожиданно.
– Нет. А кто это?
– Я и сам не знаю: Сегодня днем там, на складе, двое ребят на иномарке… Помнишь?
– Помню. Приезжали, четыре упаковки 'шестнадцатых' забрали. Ну так что?
– И вот они разговаривают между собой, и один говорит: я, мол, сделал бы это – что именно, не говорит, – но Подбельский запретил.
– А-а, – сказал Дегтярев. – Вспомнил. Слышал я об этом Подбельском. Он у нас в городе верховодит в Ассоциации предпринимателей.
– Самый главный, что ли?
– Вроде того…
– И ребята те тоже сказали – царь и бог. Тебе на день рождения что подарить? – привычно перевел разговор на другое Паша.
– Воду, как у тебя.
– Не получится.
– Почему? – удивился Дегтярев.
– Это для самых крутых вода.
– А я, значит, не крутой?
– Нет.
– А ты?
– А я – да.
