– Но это же вроде давно повелось?
– Потому что молчат все! – вскинулся Паша и кулаки сжал.
– А ты, значит, не молчал.
– Не молчал.
– Робин Гуд, словом.
Он уколоть Пашу хотел, наверное, но сейчас это у него не получилось.
– Да, – сказал Паша. – Робин Гуд, если вам так больше нравится.
– А парня калекой сделал.
– Из-за него два человека погибли.
– Вот как? – вскинул брови Подбельский.
– Он солдата-первогодка так замордовал, что тот не выдержал и повесился ночью. И сразу после этого отец того первогодка умер. Прямо на похоронах сына – сердце не выдержало.
Подбельский на Пашу смотрел внимательно. В разговоре возникла пауза.
– И ты, значит, не захотел в тюрьму идти, – напомнил Подбельский, подвигая дальше разговор. – И закосил под психа.
– Это не я. Это лейтенант Берсенев, взводный наш, присоветовал.
– Он заодно с тобой был, значит?
– Он был за справедливость.
– А справедливость – это ты, – уточнил Подбельский.
– Да, – согласился невозмутимо Паша. – Он добился, чтобы меня на экспертизу психиатрическую отправили.
– И что в результате?
– Меня комиссовали.
– С диагнозом?
– Да.
– Но ведь врачи не знали, что тебе всего-навсего надо от тюрьмы отвертеться. Значит, ты и вправду 'того'?
Подбельский сказал это и на Пашу посмотрел холодно. Он не столько, кажется, в Пашиной ненормальности хотел убедиться, сколько ждал, что Паша ответит на это.
– Разве я похож на ненормального?
– А что врачи говорят? – не отступал Подбельский.
– Не знаю.
– Как так? Разве они не наблюдают за тобой?
– Нет.
Подбельский засмеялся вдруг.
– Вот почему ты от Костромы так далеко оказался, – произнес он почти весело и опять на Пашу внимательно посмотрел. – От врачей убегал, да?
Паша не ответил, только нахмурился.
– Ты зря это от Виталия Викторовича скрыл, когда с ним беседовал, – сказал Подбельский.
– Я не скрывал ничего. Разве я обязан отчитываться?
– Понятно, – согласился Подбельский. Дверь кабинета открылась, и заглянул начальник охраны.
– Я на минутку, – сказал, через порог не переступая. – Панькин вчера визу свою отозвал.
– Наконец-то до него дошло, – буркнул Подбельский. – Передай ему…
– Его в городе нет.
– А где же он?
– Отпуск взял и уехал.
Подбельский усмехнулся.
– Ну надо же, – сказал. – И что за спешка? Ты, кстати, нужен мне.
Виталий вошел. Подбельский к Паше обернулся:
– Можешь идти. Все пока.
Когда дверь за Пашей закрылась, Подбельский сказал начальнику охраны:
– Чепуха это все, что он в психушке лечился.
– Что – липа? – не поверил начальник охраны. – У меня сведения точные.
– Нет. То, что он лечился, – это правда. Его от излишней агрессивности излечить пытались, по-моему. Он ершист.
– Может, выгнать его?
– Не надо. Такой нам и нужен – честный до безумия.
Подбельский фразу произнес и задумался, потом повторил:
– Честный до безумия.
Ему это определение понравилось.
– Все-таки психушка, – напомнил ему начальник охраны.
– А где критерий нормальности? – спросил Подбельский. – Один первогодка до смерти доведет, но ему группу инвалидности и статус потерпевшего. А другой справедливость устанавливал, как он ее себе представляет, – и он ненормальный.
Махнул в воздухе рукой неопределенно, словно под разговором черту подводя, сказал напоследок:
– Ты по нему поработай еще, по Барсукову этому. Он парень непростой. Интересный очень парень.
К офису Подбельского Ачоев приехал на белом 'Мерседесе' с московскими номерами. В машине, кроме Ачоева, были еще трое, но в особняк он прошел один.
Подбельский гостя встретил подчеркнуто доброжелательно, из-за стола поднялся и вместе с гостем сел на диван, давая понять, что они равны здесь.
– Как наши успехи?
Ачоев на собеседника быстрый взгляд бросил, ответил односложно:
– Дело движется.
Добавил, подумав:
– Хотя очень медленно, конечно, бумаги чиновники оформляют.
– Бюрократия, – Подбельский даже руками развел – и сами, мол, мучаемся с этим.
– Иногда такое впечатление возникает, будто кто-то палки в колеса вставляет.
– Специально, что ли? – не поверил Подбельский.
– Специально, конечно.
Ачоев вдруг рукой взмахнул беззаботно:
– Ну да это ладно, с этим мы справимся.
– Сумеете?
– Конечно. А почему у вас сомнения возникли?
– Вы новый человек в нашем городе. И поначалу нелегко определиться, наверное, кто есть кто.
– Это все просто очень, – засмеялся Ачоев, но глаза холодными оставались. – Кого-то купим, кого-то убьем – шучу, извините, – и на Подбельского взглянул, все еще смеясь.
– Такое даже в порядке шутки не советую, – сказал Подбельский, изображая заботливость.
– Почему?
– Сейчас вся милиция местная на ногах. У нас тут истории неприятные происходят, и если с подобной шуткой в поле зрения попасть…
Ачоев угрозу прочел без труда.
– Некоторые не понимают просто, в какое дело ввязываются, – сказал он. – Подпишет бумаги, потом вдруг задний ход дает.
– Кто это? – опять изумился Подбельский.
– Архитектор ваш ни с того ни с сего вдруг свое же согласование отозвал. С чего бы? Он всегда так поступает?
– Не знаю. Я с ним практически не сталкивался.
