Господи, как же ей объяснить, что она не женщина! То есть сейчас вроде как женщина, но когда-то была мужчиной! Ну попробуй так с ходу ей объяснить, что на самом деле ее зовут Иван!
– Я не поняла…
– Никаких вопросов! – Корнышев вскинул руки, отгораживаясь от Жени. – Я чуть позднее тебе объясню! В Москве!
Если ей сказать здесь и у нее поедет крыша – потом не расхлебаешь, там такие проблемы могут начаться, что небо с овчинку покажется.
Корнышев позвонил в аэропорт, где ему сообщили, что ближайший рейс на Москву – завтра днем. Оставалось ждать. Из гостиничного номера ни Корнышев, ни Женя больше не выходили. Женя легла спать. Корнышев устроился в кресле и бодрствовал всю ночь, вслушиваясь в звуки. Ничего подозрительного. Редко-редко он слышал за дверью шаги припозднившихся постояльцев отеля и больше никаких звуков, кроме легкого жужжания кондиционера. Уже под утро, когда небо за окном из черного превратилось в серое, Корнышев выключил кондиционер и распахнул балконную дверь, впуская в комнату звуки и запахи близкого моря.
Наступление утра убавило напряжение, и Корнышев задремал, но очнулся довольно скоро, услышав шорох. Женя сидела на кровати, кутаясь в покрывало, и смотрела на Корнышева. Часы показывали семь.
– Доброе утро, – сказал Корнышев.
– Доброе утро, – застенчиво отозвалась Женя. – Вы спали в кресле?
Корнышев неопределенно пожал плечами.
– Собирайтесь, – предложил он. – Мы уезжаем.
– В Москву?
– Да.
– Жалко, – сказала Женя. – Я ничего не успела здесь увидеть. Первый раз за границей – и так быстро возвращаемся.
Наша прежняя жизнь – это то, что мы помним, подумал Корнышев. А того, что уже стерлось из памяти, как бы и не было вовсе. Был такой человек – Ваня Алтынов, и он много времени провел на Кипре, а вот Женя Нефедова ни Ваню Алтынова не знает, ни на Кипре не была. И Кипр ей снится только в снах. Отвлеченный сон. Никакой конкретики.
Прежде чем выйти из гостиничного номера, Корнышев предупредил Женю:
– Нигде не останавливаемся. Садимся в машину и уезжаем.
Женя молча кивнула в ответ, хотя вряд ли она понимала, к чему все это.
Корнышев вышел из номера первым, бросил взгляд вдоль коридора. Никого. Сделал Жене знак рукой, призывая ее следовать за ним. Дошли до лифта. Когда он пришел и створки открылись, распахнулась дверь одного из номеров и оттуда вышла пожилая супружеская чета. Корнышев бесцеремонно втолкнул Женю в лифт и нажал кнопку нижнего этажа.
– Надо было их дождаться, – неуверенно сказала Женя.
Корнышев промолчал.
Спустились вниз. Администратор за стойкой улыбнулся им, как старым знакомым.
– Мистер! – вдруг сказал он.
Корнышев не остановился, но повернул голову.
– Мистер! – уже настойчивее обратился к нему администратор.
Киприот улыбался, но глаза его не улыбались. Корнышев насторожился и притормозил. В вестибюле гостиницы никого не было, но он не хотел, чтобы Женя здесь задерживалась. Он сунул ей в руки ключи от машины.
– Заведи и включи кондиционер, – попросил с единственной целью – чтобы только выпроводить Женю из вестибюля, потому что уже понял, что не просто так его киприот останавливает.
Он не хотел разговаривать с администратором при Жене.
Вид у киприота был заговорщицкий.
– Я вас слушаю, – сказал по-английски Корнышев. – Мне еще чего-нибудь передали?
– Нет.
– Но вы хотите мне что-то сказать?
– Да. Скажите, красный «Ниссан» на парковке – это ваша машина?
– «Ниссан Майкра»?
– Да.
– Моя. То есть я арендовал ее…
– Я понимаю. Там был какой-то человек.
– Где? В машине? – насторожился Корнышев.
– Нет. Рядом с машиной. И он ушел, когда к машине вышел я…
В это время на парковке перед отелем громыхнуло, как будто где-то далеко грянул гром, огромные стекла вестибюля рассыпались и стеклянными градинами усеяли мраморный пол.
Приехавшая по вызову «Скорая» даже не стала заниматься Женей. Тело накрыли простыней и оставили в развороченной взрывом машине до приезда полиции. Один полицейский примчался сразу, но оказалось, что этот человек – всего лишь инспектор, лепящий розовые штрафные квитанции на лобовые стекла неправильно припаркованных автомобилей. А других Корнышев дожидаться не стал. Он сделал вид, что хочет подняться в свой номер, но прошел мимо лифта, миновал пустой в этот ранний час зал гостиничного ресторана, снова вышел на улицу, уже довольно далеко от места взрыва, прошел метров сто, повернул за угол, здесь взял такси и поехал в Ларнаку. Таксист-киприот захотел с ним пообщаться, но Корнышев невнимательно ответил ему по-английски, давая понять, что занят своими мыслями, и попросил таксиста выключить радио. Опасался, что в новостях сообщат о взрыве раньше, чем они доедут до Ларнаки, и это может создать проблемы.
В Ларнаке остановились у музея Пиридиса. Отсюда было рукой подать до Пальмовой набережной и причала, но Корнышев специально отпустил такси раньше, потому что не хотел, чтобы киприот видел, куда он направился.
Как раз подошел автобус из Айя-Напы. Корнышев смешался с толпой туристов, прибывших в автобусе, и с ними дошел до причала, потом еще полсотни метров прошел неспешным шагом ленивого туриста.
Катер, на котором совсем недавно Корнышев вывозил с Кипра семейство Ведьмакиных, покачивался на волнах. Загорелый парень менял лампочки в протянувшейся вдоль борта гирлянде. Повернул голову. Их взгляды встретились. Узнал. Оставил свои лампочки, распрямился. Корнышев поднялся на борт.
– Привет! – сказал он по-русски. – Помнишь меня?
– Помню. Здравствуйте.
– У меня проблемы, – сказал Корнышев. – Выручай!
Корнышев прилетел в Москву через три дня после случившегося на Кипре взрыва. Это был чартерный рейс из турецкой Антальи. В аэропорту Домодедово его встречала машина. Из вещей была только маленькая сумка, которую он купил в Анталье, – турист без багажа выглядит подозрительно.
– Это весь багаж? – спросил встречавший Корнышева сотрудник.
– Да.
– Можно положить сумку в багажник.
Но вместо этого Корнышев бросил сумку в мусорную урну.
– Там нет ничего ценного, – сказал он, отвечая на изумленно-вопрошающий взгляд встретившего его человека. – Поехали.
Они отправились прямиком к Калюжному.
Корнышев был не брит, вокруг глаз – черные круги, совсем не похож на возвращающегося из Средиземноморья туриста, но был он спокоен и собран, как бывает только что покинувший свое рабочее место человек, который не отрешился от хлопот прошедшего рабочего дня и продолжает жить работой, потому что много еще дел осталось на завтрашний день.
Приехали к особняку. Охранник проводил Корнышева до генеральского кабинета. Корнышев обратил внимание на кажущуюся безжизненность здания. Ни одного человека в коридорах. Ни единого звука из-за
