Корнышев хотел переспросить, но тут генерал продолжил:
– И самого Ведьмакина забрали, и всю его семью.
– Кто забрал? – уточнил он.
Вместо ответа Калюжный устремил взгляд куда-то в потолок.
– А какое объяснение? – спросил Корнышев.
– Ведьмакин числится за тюремщиками, и его вернули в родные стены тюрьмы. Теперь вся работа с ним будет вестись по месту отсидки. А его семейство передано в руки специально созданной следственной бригады, которая должна установить, не участвовали ли они в расхищении государственных средств и на какие такие шиши обзавелись недвижимостью на Кипре и жили там безбедно столько лет.
Калюжный ядовито улыбнулся. В полумраке бара его лицо представлялось какой-то злодейской маской.
– Бедные люди, – сказал Калюжный. – Я им не завидую.
Корнышев смотрел озадаченно, и генерал добавил страшное:
– Через пару месяцев Ведьмакин помрет от сердечного приступа. Да и вся его семья сгинет без следа.
– Почему? – растерянно спросил Корнышев.
– Потому что мы хорошо ищем, Слава. Добросовестно. Потому что мы много чего уже нашли.
Теперь Корнышев осознал, что действительно неслучайно они с Калюжным приехали отобедать именно сюда – в полутемный шумный бар, где постороннему не услышать чужого разговора, сколько ни прислушивайся.
– У нас большие изменения, Слава, – сказал Калюжный. – Ребят разобрали по управлениям, там много работы, мы сейчас с терроризмом боремся, не хватает людей. И когда всех террористов переловят, мне людей вернут. Может быть.
И снова не лицо было, а маска.
– Я тебе звонил, – вдруг сказал он.
Корнышев смотрел непонимающе.
– На Кипр тебе звонил, – пояснил Калюжный. – А твой мобильник был отключен.
– Боялся, что засекут. Драпал я оттуда.
– Я хотел тебе занятие какое-нибудь найти, – продолжал Калюжный, будто не слыша собеседника. – Там, на Кипре.
– Какое занятие?
– Любое. Только чтобы ты сюда не возвращался.
– Что происходит, Олег Харитонович? – спросил окончательно сбитый с толку Корнышев.
– Все очень скверно, Слава. Я слишком поздно понял, что к чему. Когда мне поручили эту работу, я ее выполнял, как любую другую. Как привык. Как всегда делал. От меня ждали результата, и я готов был его обеспечить. И слишком поздно понял, что нельзя было так жилы рвать на службе. Что не дай бог нам на след этих денег напасть. Не то что их найти, а даже просто к ним приблизиться не позволят. Не дадут.
– Кто?
– Те, кто эти двадцать пять миллиардов считают своими. Такие деньги просто так не отдают, Слава.
– Они же государственные, – пробормотал Корнышев.
– Были государственные. Но государство абстрактно нарисовано только на политической карте мира. А в жизни государство – это люди. Слесарь в ЖЭКе, машинист в тепловозе, учитель в школе, президент в Кремле. У каждого своя работа. Кому какое дело доверили выполнять. Кому-то доверили двадцать пять миллиардов спрятать. Тоже ничего себе работенка. Хозяин им работу доверил, и они с нею справились. А потом хозяин ушел. И предполагалось, наверное, что эти двадцать пять миллиардов новому хозяину перейдут. Но так не хочется их отдавать. Уж лучше сделать вид, что их вовсе не было. И они в лепешку расшибутся – а денег не отдадут.
– «Они» – это кто? Вы их знаете?
– Конкретно – нет. У меня есть начальство, у моего начальства – свое начальство. Информация от нас идет наверх, и какое из звеньев в цепочке чужеродное – невозможно сказать со стопроцентной уверенностью. Но ошибки нет. Ты делишься со мною подозрениями по поводу Горецкого, я эту информацию передаю наверх, и в назначенный час Илью убивает киллер. Откуда он там взялся? Зачем убивал Горецкого и его приятеля? Потому что эти двое, Илья и его друг, что-то такое поняли про деньги и Женю Нефедову. Они слишком близко подошли. А следующий на очереди ты, Слава, – совершенно неожиданным образом завершил свою речь Калюжный и посмотрел на собеседника печально.
Корнышев даже поперхнулся осетриной, хотя была она мягкой и сочной, и до этой минуты Корнышев управлялся с нею без проблем.
– Ты слишком хорошо работаешь. Результативно, – сказал Калюжный, но звучали его слова как упрек. – Ты по Кипру отработал – любо-дорого смотреть. Ты Катю Ведьмакину, которая тебя должна была ненавидеть, завербовал и использовал на сто один процент. Ты швейцарский след нащупал. Ты Горецкого раскусил и на блюдечке преподнес Нефедову. Ты нашел следы нефедовской фирмы и установил соучредителей фирмы. Ты понял, как работает этот механизм. И уже знаешь, где дальше искать. Тебе этого не простят.
– Я не понимаю, – нахмурился Корнышев. – Вы мне открытым текстом предлагаете поумерить пыл?
– Я тебе предлагаю пожить еще немного, – невесело засмеялся Калюжный. – Чем дальше от этих денег – тем здоровье крепче. Меньше знаешь – лучше спишь. Бедолаги эти, Руис и Конченетти, жили себе преспокойненько, пока не узнали, что на них записана треть миллиарда. И дальше бы так жили, если бы мы не вышли на Нефедову. Точнее, на их общую фирму. Тут хозяевам пришлось срочно выводить Руиса и Конченетти из состояния спячки. Чтобы они переоформили на себя долю Нефедовой. И после этого они были уже не жильцы. Им еще доверили перебросить деньги со счета на счет. И после этого – все, два трупа.
– И что мне теперь делать? – сказал Корнышев. – Бумажки перебирать с задумчивым видом? Притворяться, что я и ведать не ведаю, где искать эти чертовы миллиарды?
– Притворяться уже поздно, Слава. Тобой интересовались.
– Кто?
Вместо ответа Калюжный опять указал глазами куда-то наверх.
– Понимаешь ли, – сказал он печально. – Это я тебя из Питера выдернул и в это болото за собой потащил. Комплекс вины.
Он вдруг придвинулся к Корнышеву и приобнял порывистым движением, будто они всегда были закадычными друзьями.
– Драпай, Слава! – дохнул алкогольным духом Калюжный. – Сможешь где-то надежно залечь – будешь жить!
Его глаза Корнышев сейчас видел близко-близко, и такая тоска была в том взгляде, что даже мурашки по телу побежали. Но Корнышев держал себя в руках.
– Я подумаю, – произнес он, только чтобы что-то сказать.
Калюжный вдруг обмяк и засмеялся, будто Корнышев сказал что-то смешное. Слава обиделся.
– Я ни от кого бегать не собираюсь, – сказал он. – Я офицер! Я ничего предосудительного не делаю, я служу своей стране…
– Хорошо! – кивнул Калюжный. – Служи. Только дома не ночуй. Это мой тебе совет. И через дорогу переходи аккуратно. И в метро к краю платформы близко не подходи.
– Пугаете? – недобро прищурился Корнышев.
– Предупреждаю.
Снова придвинулся и сказал Корнышеву прямо в ухо, так что никто другой не мог сейчас его услышать:
– За барной стойкой есть проход. Там у них кухня. Пройдешь через кухню и в дверь. Ступенечки наверх, следующая дверь, она всегда открыта. Попадаешь на задний двор. Через арку. В переулок. Там бери такси и драпай.
Легкое прикосновение, после которого Корнышев обнаружил в своей руке бумажный листок и
