– От жены своей, от Лены, от кого же еще!
– А-а, – протянул Паша. – Не помню я что-то.
– А ты вообще давно с ней?
– В смысле?
– В смысле – женат ты на ней сколько лет?
– Много. Сейчас я посчитаю, – зашевелил губами Паша.
Хотя что тут считать? У них дети уже взрослые.
– Дети – ваши? – спросил Корнышев.
– В смысле? – в который уже раз озадачился Паша.
– Ваши с Ленкой эти дети? Кто папа? Кто мама?
– Ты на что вообще намекаешь? – неприятно удивился Паша.
А Корнышев уже дозрел.
– Едем! – скомандовал он. – К тебе домой возвращаемся!
– Нет, ты погоди, – хмурился Паша, явно ожидая разъяснений.
Корнышев понял, что Паша не двинется с места до тех пор, пока ему все подробно не объяснят. Но Корнышев не знал, как все это объяснить.
– Паша, родной! – сказал он. – Ты вряд ли что-либо поймешь! Только время потеряем! Ну что я тебе могу рассказать? Сказать, что такое я в Интернете прочитал? А прочитал я там, Паша, что я – это не я, а другой совсем человек! Ты хоть знаешь, что все это значит? Что я, может быть, совсем не русский, а какой-нибудь грузин, и еще я думаю, что я офицер, а на самом деле я два года назад пирожками на базаре торговал, ну а если глубоко совсем копнуть, так я и не мужчина вовсе, а женщина!
– Прикалываешься! – определился наконец посмурневший лицом Паша.
И добавил с видом оскорбленного человека:
– Ладно, поехали.
Вернулись в Пашину квартиру, где их встретила растревоженная Лена.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Пустяки, – сказал Корнышев. – Ничего серьезного. Просто расспросить тебя хотел кое о чем. Ты откуда меня знаешь, Лен?
У нее округлились глаза.
– Ты давно меня знаешь? – спросил Корнышев.
– А ты как думаешь? – растерянно улыбнулась Лена.
– Ты отвечай, а не шути, – попросил Корнышев.
– Ты это серьезно?
– Конечно.
– Слава, мы учились с тобой вместе.
– Ты уверена?
Лена нервно хрустнула пальцами.
– Слава, ты меня пугаешь.
– У тебя паспорт есть?
– Какой паспорт?
– Обычный. Общегражданский.
– Есть.
– Покажи!
Еще больше растерявшаяся Лена посмотрела на мужа, посмотрела на Корнышева, вышла в другую комнату и вернулась с паспортом.
Корнышев внимательно изучил документ. Ничего подозрительного. Паспорт как паспорт. И выдан он еще два года назад. И уже потертый немного. Место жительства. Москва. Адрес. Совпадает. Семейное положение. Зарегистрирован брак. С гражданином. Почти двадцать лет, как расписались. Дети. Двое…
– У тебя ведь дети, – сказал Корнышев. – Ты мне говорила.
– Да.
– А где они? – посмотрел с прищуром Корнышев.
– То есть как это – где? – не поняла Лена.
Корнышев повел рукой вокруг.
– Почему их здесь нет? Где они?
– На даче. Что происходит, Слава?
– Ты уверена, что ты меня знаешь много-много лет?
– Он на самом деле – совсем не он, – с сарказмом произнес Паша, поняв, что пора прийти на помощь своей окончательно запутавшейся жене. – Он грузин. И вообще женщина.
Корнышев никак на это не отреагировал.
– У тебя есть фотографии? – спросил он у Лены.
– Какие?
– Давние. Где мы еще учились. Где есть ты и где есть я.
– Да.
– Неси! – потребовал Корнышев.
Лена принесла альбом с фотографиями, пролистала страницы, нашла нужное фото. Этот снимок был Корнышеву знаком. Мальчишки и девчонки стоят в несколько рядов, замерли, глядя в объектив.
– Вот ты, Слава, – сказала Лена. – А вот я.
Корнышев всматривался в лица на фотографии так внимательно, как не смотрел никогда прежде. Да, это он. Он, по крайней мере, всегда считал, что это он. А вот Лена. Очень похожа на себя сегодняшнюю. Не так уж сильно изменилась. В это можно поверить. Если не задумываться о том, что существует такая штука, как фотомонтаж.
– А это вот кто? – спросил Корнышев, ткнул пальцем в изображение вихрастого мальчугана.
Лена всмотрелась.
– Вася Киселев, – сказала она.
– Кличку его помнишь?
– Киса.
– А жил он где?
– На Гастелло. Он и сейчас там живет, кстати. Я видела его недавно. Ты меня проверяешь, что ли? – осенило Лену.
– Да.
– Ты в чем-то меня подозреваешь? – неприятно поразилась Лена.
– Ты меня прости, – попросил Корнышев. – Я оказался в такой ситуации, когда никому не могу верить. Даже себе я не могу верить. Потому что я – это, может быть, совсем не я.
– А кто?
– Я не знаю, Лен.
– Ты меня пугаешь, – сказала Лена, глядя на Корнышева так, как обычно смотрят на людей, неизлечимо больных и недееспособных. – Ты не обижайся, Слава, но твои слова выглядят как-то непонятно…
– Это выглядит как бред, – согласился Корнышев. – И я бы тоже к этому так относился, если бы своими глазами не видел человека, который отбывает пожизненное заключение за двойное убийство и сам искренне верит в то, что он убийца. Только он не убийца, Лена. Он совсем другой человек.
– Кто?
– Он один из этих двоих, Лена, которых он якобы убил. Он не убийца, а офицер, но только сам он этого не помнит.
Корнышев ушел из квартиры один. Не позволил Паше никуда себя везти.
– Я сам, – сказал Корнышев. – Я теперь должен быть один.
Он подправил свою внешность, насколько это было возможно, и отправился туда, где жил много лет. На цоколе второго от его дома Корнышев действительно увидел сделанную белой краской надпись СЛАВА. Он не смог вспомнить, видел ли он эту надпись когда-либо прежде или она свежая. От своего дома он, как правило, уезжал на машине, и путь его пролегал не здесь. Ничего удивительного в том, что он не помнит
