на пять, а когда заговорил, голос его вновь был бодр и весел: — Тебе нужны гарантии. Что ж… Достаточно ли будет, если я докажу, что являюсь близким другом и учителем истинного мага Люма?
— Конечно! — От неожиданности предложения Лом аж подпрыгнул. — Ничего себе, заявочки. Да ты, оказывается, можешь пролить свет на всю историю!
— Ты особо-то не обольщайся, в последнее время у Люма было слишком много тайн от меня. Но чем могу — помогу… Итак, насколько я понимаю, этот гений умудрился каким-то образом переместить в тебя часть своих знаний. Для мощной волшбы этого явно недостаточно, но для того, что я задумал, в самый раз. Наверняка ты уже не раз проделывал фокус, позволяющий читать чужие мысли на расстоянии? Молчи! Я прекрасно знаю, что со мной у тебя подобный номер не пройдет. Но сейчас я сниму защиту, и ты сможешь проникнуть в мои мысли и воспоминания. Надеюсь, ты там уйдешь гарантии, после которых сможешь мне доверять.
Через мгновенье голова Корсара безвольно опустилась на грудь. Он спал, погруженный в самогипноз. Лом сделал робкую попытку прощупать его сознание, и с первого же раза все получилось.
Предыдущие опыты проникновения в чужие мысли заканчивались весьма плачевно: рано или поздно Лом ударялся о барьер — даже обычные люди, не имеющие ни малейшего представления о колдовстве, усилием воли могут создавать примитивную защиту своего сознания. Потом была сильная головная боль и провал… Но Корсар честно выполнил свою часть договора. Его память, в той ее части, которая касалась мага Люма, была доступна Лому, как раскрытая книга: ни блоков, ни темных пятен — никаких преград! Выудив интересующие его сведения, Лом мог в любую секунду беспрепятственно покинуть сознание учителя своего двойника… Возвращение к обыденной реальности в этот раз для Лома произошло совершенно безболезненно.
Когда он очнулся, гигант Корсар уже, как ни в чем не бывало, рылся в многочисленных ящиках огромного стенного шкафа.
«Во дает! И как это он успел так быстро восстановиться после магического гипноза?..» — дальнейший ход мыслей Лома был безжалостно прерван самим Корсаром, который, заметив, что гость начинает потихоньку оживать, поспешил с ним заговорить:
— Ну как себя чувствуешь? Судя по тому, как хлопаешь гляделками, уже в норме. Знаешь, а из тебя со временем может получиться толк. Признаюсь, ты меня удивил, очнувшись, минут на десять раньше, чем я предполагал… Ладно, перейдем к делу. Надеюсь, ты отыскал в дебрях моей памяти факты, доказывающие мое дружелюбное отношение к Люму? Чтобы убедить тебя окончательно и бесповоротно, хочу показать тебе письмо… Да куда же я его подевал!..
Корсар лихорадочно выдвигал ящик за ящиком, при этом каким-то чудом успевая за пару секунд прощупать здоровенной ручищей содержимое каждого из них. Правда, при такой быстроте были и свои минусы: часть вещей из доверху забитых всякой всячиной ящиков попросту вылетала на пол. Но здоровяк на подобные житейские мелочи внимания не обращал. Шмон продолжался, куча барахла па полу росла и ширилась.
— Есть! Ну наконец-то! — От радостного рева гиганта у бедняги Лома едва не лопнули барабанные перепонки. Корсар размахивал над головой белым листком бумаги и, как ребенок, приплясывал от восторга.
— Кстати, прочитав его, ты поймешь, почему я принимаю столь деятельное участие в определении твоей дальнейшей судьбы.
Практически вырвав из рук великана письмо, Лом жадно на него набросился. Вот что там было написано:
