денег. Он лишь расчищал путь своему клиенту, который должен был сам их предложить. По крайней мере именно так он сам трактовал свои действия.
Ничмен медленно засунул руку в карман пиджака, пошарил в нем, нащупал и медленно извлек что-то маленькое, что он положил на середину стола.
— Вы уверены? — спросил он почти насмешливо.
— Уверен, да, уверен, — поспешно сказал Хоппи и с отвисшей челюстью уставился на ужасное блестящее приспособление, лежавшее на столе.
Ничмен слегка нажал на кнопку. Хоппи затаил дыхание и сжал кулаки. Послышался его собственный голос, нервно чирикающий что-то о местных политических событиях, о казино, о рыбалке. Моук лишь время от времени вставлял несколько слов.
— Так он записывал! — воскликнул Хоппи задыхаясь. Он попался!
— Да, — мрачно подтвердил один из агентов. Хоппи тупо глядел на магнитофон.
— О нет! — бормотал он.
Его слова были произнесены и записаны менее суток назад, вот здесь, за этим самым столом, где они с Моуком ели сандвичи с цыпленком, запивая их чаем со льдом. Джимми Хал сидел на том самом месте, где сейчас сидит Ничмен, договаривался о взятке в сто тысяч долларов и, оказывается, записывал разговор на фэбээровский магнитофон, спрятанный где-то у него на теле.
Причиняя немыслимые страдания Хоппи, пленка дотащилась до конца. Хоппи и Джимми Хал поспешно прощались.
— Хотите прослушать еще раз? — спросил Ничмен, дотрагиваясь до кнопки.
— Нет, пожалуйста, не надо, — сказал Хоппи, сдавливая пальцами переносицу. — Могу я поговорить с адвокатом? — спросил он, не поднимая глаз.
— Неплохая идея, — сочувственно ответил Нейпаер.
Когда Хоппи наконец поднял голову, глаза его были покрасневшими и влажными. У него дрожали губы, но он вздернул подбородок и постарался казаться храбрым.
— Итак, что меня ждет? — спросил он.
Нейпаер и Ничмен одновременно вздохнули с облегчением. Нейпаер встал и подошел к книжному шкафу.
— Трудно сказать, — ответил Ничмен, словно решить это должен был кто-то другой. — В прошлом году мы уличили во взятках дюжину инспекторов. Судьи уже вне себя. Они приговаривают их ко все большим срокам.
— Но я ведь не инспектор.
— Правильное замечание. Полагаю, от трех до пяти лет федеральной тюрьмы, вы будете сидеть не в местной.
— Попытка подкупа государственного служащего, — с готовностью добавил Нейпаер, возвращаясь на место рядом с Ничменом. Оба агента сидели теперь на краешке стола, словно были готовы в любой момент перепрыгнуть через него и высечь Хоппи за его прегрешения.
Микрофон был встроен в колпачок синей шариковой ручки, невинно торчавшей в пыльной баночке из- под джема вместе с десятком других таких же дешевых ручек и карандашей. Рингволд оставил ее там в пятницу утром, когда Хоппи на минуту вышел в туалет. Похоже было, что ручками и карандашами здесь вообще не пользовались, в таких конторах стаканчики с карандашами и ручками порой месяцами оставались нетронутыми, заменяли их лишь в тех редких случаях, когда Хоппи или кому-то еще требовалось что-то записать, а паста оказывалась засохшей. Тогда старые ручки немедленно отправлялись в мусорную корзину. Разобрать такой колпачок и найти в нем “жучка” мог бы лишь специалист.
Отсюда слова Хоппи транслировались на маленький, но мощный передатчик, спрятанный за банками с лизолом и освежителем воздуха под столом в туалете, находившемся рядом с кабинетом Хоппи. Далее сигнал поступал в фургон без опознавательных знаков, припаркованный на другой стороне улицы возле входа в торговый центр. В фургоне все это записывалось на пленку, и пленку доставляли в офис Фитча.
На Джимми Хале не было никаких проводов и ни с какими агентами ФБР он не сотрудничал, он делал лишь то, что умел делать лучше всего, — вымогал взятку.
Рингволда, Нейпаера и Ничмена, бывших полицейских, а ныне частных детективов, наняла некая международная служба безопасности в Бетесде. Фитч нередко прибегал к ее услугам. Муки совести Хоппи Дапри обойдутся Фонду в восемьдесят тысяч долларов.
Сущий пустяк по сравнению с остальным.
Хоппи снова заикнулся об адвокате, но словно бы наткнулся на каменную стену: Нейпаер прочел ему длинную лекцию об усилиях, которые прилагает ФБР, чтобы остановить разгул коррупции на побережье. Все грехи он взвалил на игорный бизнес.
Необходимо было удержать Хоппи от встречи с адвокатом. Адвокат потребует имена, номера телефонов, записи и документы. Нейпаер и Ничмен, выполняя приказ взять Хоппи “на пушку”, нарушили статьи об использовании подложных документов и статьи о шантаже, так что хорошему адвокату ничего не стоило заставить их исчезнуть.
Согласно изложенной Нейпаером легенде, рутинное прощупывание Джимми Хала и прочих местных взяточников вывело их на гораздо более широкое расследование, связанное с игорным бизнесом, и вот они, магические слова — “организованной преступностью”! Хоппи с трудом следил за его рассказом, его мысли витали далеко: он горевал о Милли и детях, представляя, каково им будет выжить в те три — пять лет, что его с ними не будет.
— Словом, за вами лично мы не охотились, — заметил Нейпаер, подводя итог.
— И честно признаться, мы в жизни не слышали ни о какой компании “KLX” по торговле недвижимостью, — добавил Ничмен. — Мы на вас просто наступили невзначай.
— А не могли бы вы так же невзначай отступить от меня? — спросил Хоппи с вымученной, беспомощной улыбкой.
— Может быть, — раздумчиво ответил Нейпаер, потом глянул на Ничмена так, будто у них было для Хоппи еще некое, даже более драматичное сообщение.
— Может быть — что? — спросил Хоппи.
Агенты с безупречной синхронностью, словно часами тренировались или делали это сотни раз, соскользнули с края стола и тяжело уставились на Хоппи. Тот сник и уткнулся взглядом в крышку стола.
— Мы знаем, что вы не мошенник, мистер Дапри, — мягко начал Ничмен.
— Вы просто совершили ошибку, — подхватил Нейпаер.
— Это уж точно, — пробормотал Хоппи.
— Вас использовали некие изощренно ловкие преступники. Они втираются сюда с большими планами и большими деньгами, и мы все время ловим их на причастности к торговле наркотиками.
Наркотики! Хоппи был потрясен, но ничего не сказал. Последовала новая пауза, в течение которой Хоппи по-прежнему сидел, уткнувшись взглядом в стол, а агенты сверлили его взглядами.
— Мы можем договориться с вами о сотрудничестве на двадцать четыре часа? — спросил Нейпаер.
— А разве я могу отказаться?
— Давайте на сутки наложим мораторий на это дело: вы не скажете о нем ни одной живой душе, и мы не скажем. Вы не станете обращаться к адвокату, мы не станем вас задерживать. И не только в течение этих суток.
— Не понял.
— Мы не можем вам всего сейчас объяснить. Нам нужно некоторое время, чтобы оценить ваше положение.
Ничмен наклонился вперед, опершись на стол локтями:
— Для вас, мистер Дапри, может найтись выход.
Хоппи, правда, очень медленно, начал оправляться от страха:
— Я вас слушаю.
— Вы — малюсенькая, ничего не значащая рыбешка, попавшая в большие сети, — объяснил Нейпаер. — Поэтому вы можете быть инструментом, так сказать, разового применения.
Это Хоппи понравилось:
— А что случится за эти двадцать четыре часа?
