— Мы встретимся с вами здесь же, в девять часов утра.
— Договорились.
— Но если вы хоть слово скажете Рингволду, адвокату или даже вашей жене, ваше будущее окажется под большой угрозой.
— Даю вам слово чести.
Специальный автобус выехал из “Сиесты” в десять часов. В нем находились все четырнадцать присяжных, миссис Граймз, Лу Дэлл со своим мужем Бентоном, Уиллис со своей женой Руби, пять дежурных охранников в штатском, Эрл Хутто, шериф округа Гаррисон, с женой Клодель и две помощницы Глории Лейн. Всего двадцать восемь человек плюс водитель. Все находились здесь с разрешения судьи Харкина. Два часа спустя автобус въехал в Новый Орлеан по Кэнал-стрит и остановился на углу Мэгэзин. Все вышли. В задней комнате старого устричного бара во Французском квартале их ждал обед, оплаченный налогоплательщиками округа Гаррисон.
Потом им разрешили пройтись по Французскому кварталу. Они сделали покупки на уличных базарчиках, вместе с группой туристов прошли через площадь Джексона, поглазели на голые торсы в дешевых пивнушках на Бурбоне, купили майки и прочие новоорлеанские сувениры. Потом одни отдыхали на скамейках, стоящих вдоль Речной набережной. Другие разбрелись по барам и смотрели там футбол по телевизору. В четыре все собрались на речной пристани и погрузились на старинный колесный пароход, чтобы совершить экскурсию по реке. В шесть они поужинали кто в пиццерии, кто в трактире на Кэнал- стрит.
В десять вечера они снова были заперты в своих комнатах в “Сиесте”, вымотавшиеся и готовые немедленно заснуть. Усталые и счастливые присяжные.
Глава 21
Поскольку представление с Хоппи прошло гладко, в субботу вечером Фитч принял решение предпринять новую атаку на жюри. Этот удар предстояло нанести без предварительной тщательной подготовки, поэтому он должен был быть столь же грубым, сколь изощренно продуманной была операция с Хоппи.
Рано утром в воскресенье Пэнг и Дьюбаз, одетые в коричневые рубашки с бляхами водопроводчиков на груди, вскрыли замок в квартире Истера. Никакой сигнализации. Дьюбаз проследовал прямо к вентиляционному отверстию над холодильником, отодвинул решетку, вытащил оттуда камеру, которая засняла в свое время “визит” Дойла, и сунул ее в сумку для инструментов, которую принес с собой.
Пэнг направился к компьютеру. Накануне он внимательно изучил снимки, сделанные Дойлом, и поупражнялся на аналогичной машине, которую установили в кабинете, смежном с кабинетом Фитча. Теперь он открутил винтики и снял заднюю крышку. Жесткий диск был точно там, где и следовало ожидать. Меньше минуты понадобилось Пэнгу, чтобы извлечь его. Затем он нашел два пакета дискет — всего шестнадцать штук — на полке возле монитора.
Пока Пэнг аккуратно извлекал жесткий диск, Дьюбаз открыл ящики стола и осторожно перевернул всю дешевую мебель, которой была обставлена квартира, в поисках других дискет. Это оказалось нетрудно, поскольку квартирка была мала и мест, куда можно что-либо спрятать, в ней обнаружилось немного. Дьюбаз обыскал кухонные и кабинетные шкафчики, гардероб, комод, в котором Истер хранил носки и белье. Ничего. Все компьютерные атрибуты были сложены на виду, возле компьютера.
— Пошли, — сказал Пэнг, обрывая провода, идущие от компьютера, монитора и принтера.
Они побросали все на протертый диван, там же Дьюбаз сложил подушки, постельное белье и полил все это воспламеняющейся жидкостью из пластиковой канистры. Когда диван, стул, дешевые коврики и кое- какие предметы одежды хорошо пропитались ею, мужчины отошли к двери и Дьюбаз бросил зажженную спичку. Возгорание произошло моментально и практически беззвучно — во всяком случае, снаружи, если там кто-то был, услышать ничего было нельзя. Они дождались, пока пламя достигло потолка и вся квартира заполнилась черным дымом, после чего поспешно вышли и закрыли за собой дверь. Внизу, у выхода, они включили пожарную сигнализацию. Потом Дьюбаз побежал обратно наверх и начал кричать и колотить в двери. Пэнг делал то же самое на первом этаже. Вскоре все коридоры огласились паническими криками, люди выскакивали из квартир в банных халатах и спортивных костюмах. Чуть позже ко всеобщей панике добавился тревожный звон пожарных колоколов.
— Позаботьтесь о том, чтобы никто не пострадал, черт возьми, — предупредил их Фитч.
По мере того как дым становился все более густым, Дьюбаз поочередно заглядывал во все квартиры, находившиеся рядом с квартирой Истера, желая убедиться, что там никого не осталось. Тех, кто замешкался, он вытаскивал за руки, громко выкрикивал: “Есть здесь кто-нибудь?” — и, если находил людей, потерявших ориентировку в дыму, показывал им, где выход.
Когда все жильцы собрались у дома на площадке для стоянки автомобилей, Пэнг и Дьюбаз, разделившись, незаметно спрятались поодаль. Послышались сирены пожарных машин. Дым повалил из окон двух верхних квартир — квартиры Истера и соседней. Из дома выкарабкалось еще несколько человек — кто-то, завернутый в одеяло, и кто-то, прижимавший к себе детей — малолетку и грудного. Они присоединились к толпе. Все с нетерпением ждали прибытия пожарных.
Когда пожарные приехали, Пэнг и Дьюбаз отошли еще дальше, а потом и вовсе исчезли.
Никто не погиб. Никто не пострадал. Четыре квартиры выгорели полностью, одиннадцати был нанесен серьезный ущерб. около тридцати семей остались без крова.
Жесткий диск из компьютера Истера открыть оказалось невозможно. Он ввел в него столько дополнительных паролей, секретных кодов, антивирусных программ и программ, страхующих от “взлома”, что эксперты-компьютерщики Фитча оказались бессильны. Фитч выписал их в субботу из Вашингтона. Это были честные специалисты, они понятия не имели, откуда этот жесткий диск и эти дискеты. Фитч просто запер их в комнате, где была установлена система, идентичная изъятой у Истера, и объяснил, что ему нужно. Большинство дискет были снабжены такими же программами защиты. Однако, промучившись над половиной дискет из первого пакета, эксперты все же сумели разгадать пароли, наткнувшись на старую дискету, в которую Истер не потрудился ввести достаточно защитных программ. В меню значилось шестнадцать файлов, имена которых ни о чем не говорили. Фитчу принесли распечатку первого из них. Это был шестистраничный обзор текущих новостей, касающихся табачной промышленности, под которым стояла дата — 11 октября 1994 г. Упоминались статьи из “Тайм”, “Уолл-стрит джорнэл” и “Форбс”. Во втором файле содержалось двухстраничное изложение документов по процессу, касавшемуся неудачной операции по имплантации органов. В третьем — нескладное стихотворение Николаса о реках. В четвертом — еще один обзор недавних статей, на сей раз посвященных легочной онкологии и связанным с этой проблемой судебным процессам.
Фитч и Конрад внимательно прочли каждую страничку. Изложение было четким и ясным, однако сделанным, вероятно, в спешке, так как пестрело опечатками. Истер писал, как непредубежденный репортер. Было совершенно невозможно понять, сочувствует ли он курильщикам или просто интересуется подобными уголовными процессами.
Нашлись другие ужасные стихи Николаса и незаконченный рассказ. И наконец — удача! В пятнадцатом файле содержались две странички письма к матери, некой миссис Пэмеле Блэнчард из Гарднера, Техас, от 20 апреля 1995 года. “Дорогая мамочка, сейчас я живу в Билокси, штат Миссисипи, на побережье залива”. Далее Николас рассказывал, как ему нравятся соленая морская вода и пляжи, — он никогда уже не смог бы жить в сельской местности. Он пространно — целых два абзаца — извинялся за то, что замотался и потому не написал ей раньше, впредь Николас обещал матери писать регулярнее. Еще он спрашивал об Алексе, сообщал, что не говорил с ним уже три месяца, и интересовался, правда ли, что тот уехал на Аляску и нанялся там сопровождать туристов-рыболовов. Сам он никак не мог в это поверить. Судя по всему, Алекс был его братом. Ни об отце, ни о какой-либо девушке, в том числе и носящей имя Марли, Николас не упоминал.
Он рассказывал матери, что нашел работу в казино, которая ему нравится, но это временная работа, будущего своего он с ней не связывает. По-прежнему хочет стать юристом, сожалеет, что пришлось оставить юридический колледж, теперь уж ему туда не вернуться. Вообще-то он почти счастлив, писал Николас, живя на небольшое жалованье, но зато не испытывая груза какой бы то ни было ответственности. Вот и все. Ему нужно бежать. Заверения в любви. Просьба передать привет дядюшке Сэмми. Скоро позвонит.
