Не за тобой, а за вами. Есть разница. Стерляжий дернул скулой и как-то весь поджался — наверное, что-то почувствовал.
— Не ощущаю.
— Сергей Павлович Королев обращался к своим сотрудникам только на «вы», — объяснил я. — Он мог обматерить провинившегося, но добивался того, чтобы подчиненный уважал сам себя. И это давало результаты.
— Да ну?
И в этот момент я ударил его по мясистому лицу — без замаха, тыльной стороной ладони. Плюха получилась что надо.
Взревев медведем, Вадим Вадимович Стерляжий вскочил, опрокинув стул.
— В расчете, — объявил я. Он двинулся было на меня, но сразу угас. Взял себя в руки. Поиграл желваками, сел, принужденно улыбнулся:
Черт с тобой, в расчете. Вот ты, оказывается, какой фрукт…
Я не фрукт и не овощ.
— Ты хуже. Бешеный огурец. А вообще-то только так и надо… Ладно! — Он пристукнул ладонью по столу. — Будем на «ты», идет? Я этих китайских церемоний не люблю. Мир?
Я видел, чего ему стоило сказать это. Правая его щека была гораздо краснее левой и уже начала понемногу опухать. Наверное, нечасто ему приходилось сносить плюху от щенка, каковым он меня, без сомнения, считал.
Мир, — согласился я. — Подать тебе аптечку?
А что такое? — спросил Стерляжий и начал ощупывать свое лицо.
Кровь. Я тебе нос подбил.
Он засопел, хлюпнул носом и полез в карман за платком.
— Вот всегда так… Капилляры слабые. Сколько раз это меня подводило… В детстве, бывало, дрались до первой крови, и всегда выходило, что до первого удара мне в нос…
Сквозь платок его голос звучал гнусаво. Наконец Стерляжему удалось унять кровотечение, и он спрятал платок в карман, раздраженно его скомкав.
Ты все-таки того… не нарывайся, — сказал он. — Я тебя понял — другие могут не понять. Ясно?
Ясно.
— У меня-то психика тренированная… А все-таки ты гад! На этот счет у меня имелось иное мнение, но озвучивать его я счел излишним. Вместо этого спросил:
Когда мне приступать к работе?
Ты уже приступил. Имей в виду, фиксированного рабочего дня у нас нет, законы о труде тут не действуют. Пока что иди отдыхай. На это тебе дается, — он взглянул на часы, — четыре часа с минутами. Советую поспать. — Он встал и потянулся всем телом. — Пошли провожу, а то еще заблудишься, да и пропуска у тебя нет…
Опять в изолятор? — нахмурился я. — А то куда же? Выделять тебе койку в общежитии нет смысла — через четыре часа я лечу и захвачу тебя с собой. — Куда еще? — На орбитальную станцию «Гриффин». «Человека-невидимку» Уэллса читал? Название мы слямзили с фамилии героя. Невидимого человека никогда не существовало, а невидимая станция есть. Пошли.
Только на середине пути я достаточно пришел в себя, чтобы спросить Стерляжего: — Существует космическая станция, о которой никому ничего не известно? — Почему неизвестно? — обернулся он на ходу. — Мне известно, а теперь и тебе. Твоей Эвелине Гавриловне известно, хотя она на ней никогда не была… она из наземного персонала, отвечает за восточный сектор… вроде коменданта. Ну, еще человек сто знают, а больше и не нужно. Скажешь, чересчур много? Представь себе, утечек информации до сих пор не было.
Будут, подумал я. Потом вспомнил о первом и втором вариантах. — Что еще тебе непонятно? — Запуск, — ответил я. — Как можно его скрыть — не понимаю. И как мы за четыре часа доберемся до Байконура? До Плесецка — еще куда ни шло… Но тогда почему мне надо идти спать? — Не хочешь спать — просто поваляешься, — проворчал Стерляжий. — Скоро сам все увидишь.
Да уж… Хотел бы я посмотреть, как космический корабль стартует из разверстого канализационного люка где-нибудь посреди Большой Якиманки… Бред! Чушь зловредная!
За дурачка меня тут держат, что ли? Или просто заговаривают зубы, перед тем как привести в действие первый вариант? И то верно: зачем тащить тело к ближайшему канализационному коллектору, когда оно преспокойненько дойдет на своих двоих?..
— Можно подумать, что здешние подземные жители изобрели пресловутый космический лифт! — фыркнул я.
Стерляжий остановился. Пожал плечами. Уставился на меня.
— Космический лифт? — переспросил он. — Да он давно существует!
Глава 4
Он стоял передо мной и ухмылялся. Чувствовалось, что ему не впервой учить сосунков уму-разуму, однако это занятие еще не успело ему надоесть. — В каком смысле существует? — спросил я. — В вещественном, — фыркнул он. — Я тебе не субъективный идеалист какойнибудь. Запуски проводятся регулярно, хотя мы называем их просто подъемами. Та еще рутина. Да лифт — что! Поживешь с мое — еще не то увидишь, а может, и сам поучаствуешь в чем-то. Напомни: кто был первым человеком, высадившимся на Луну? — Э… Нейл Армстронг. — Верно. А четырнадцатым? — Понятия не имею. А сколько их всего было в американской программе? — Темнота. Двенадцать. Тринадцатым был Ваня Песков, он погиб на испытаниях в прошлом году, а четырнадцатым — я. Ну чего рот разинул, пошли.
Остаток пути до изолятора мы протопали молча. Стерляжий явно спешил; мои же бедные сотрясенные мозги никак не могли выдавить из себя новый вопрос. Суп был в ноющей моей голове, суп из полуфабрикатов. Один раз короткий приступ головокружения мотнул меня к стене, но Стерляжий, кажется, не заметил.
В изоляторе ничего не изменилось, разве что исчезла моя грязная спецовка. Я свалился на топчан и попытался уснуть. Сон не шел, вдобавок очень скоро появилась знакомая крепенькая девушка, катящая перед собой столик с обедом. Громилы-охранника на сей раз при ней не было. Возможно, он остался за дверью. — Меня будут кормить внутривенно? — сострил я, углядев рядом с тарелками очень немаленький шприц. — Внутримышечно. Ложитесь на живот и оголите ягодицу. — Правую или левую? — с ухмылкой поинтересовался я, ужом выползая из комбинезона. — Хоть среднюю, если она у вас есть. Не дергайтесь… Готово. — Что за дрянь вы в меня влили? : — Не беспокойтесь, не керосин. Всего-навсего глюконат кальция и витаминный комплекс, больше вам ничего не нужно.
Сегодня девушка была куда более разговорчива, чем обычно. Грех было не воспользоваться.
— Как вас зовут?
— Аня.
О! Ответила. Выходит, мой статус действительно изменился. — А меня Свят. Святополк. — У каждого свои недостатки. Одевайтесь. — Давно здесь работаете? — поинтересовался я, натягивая штаны. — Давно. — И нравится? — Надо же где-то работать. — И все время под землей? — Обед стынет, — сказала она и ушла. А я принялся насыщаться, так и не успев спросить Аню, что она делает вечером.
На обед было подано: солянка, плов и компот. Быть может, местные подземные жители и вправду никогда не выходили на поверхность, но готовить они не умели, это кулинарный факт. Уровень заурядной столовки, не выше. Какой умник сказал им, что в плов надо класть лавровый лист и томатную пасту? Он бы у меня ничем другим и не питался.
Я уже допивал компот, когда меня осенила мысль. А ведь я не слышал щелчка дверного замка! Выходит что же — меня не заперли?Так оно и оказалось. Никто не помешал мне выйти в коридор, никто не набросился на меня и не потащил обратно в узилище, загнув локти к затылку. Я прогулялся в одну сторону,
