неудобный подчиненный, шалопай, балаболка и вдобавок бывший Вибрион, едва не отправивший его на тот свет! Мне еще доказывать и доказывать, что я не верблюд. Меня терпят как инструмент вроде отвертки. И кто для него друг душевный Ваня Песков? То-то. Нет, мое неверие пока не в силах ничего изменить.
Кроме одного обстоятельства: я делаю шаг вперед из короткой шеренги потенциальных жертв и получаю статус жертвы номер один. Теперь уже не предположительно, а наверняка. Когда Пескову в следующий раз выпадет хорошая карта, со мною он расправится первым.
Ну хоть не с Надей…
Думай, Свят, думай! Попытайся что-нибудь предпринять прямо сейчас, потому что Стерляжий вот-вот прикажет поставить точку на досадном инциденте и предать его забвению. Думай!
Хоть бы одна мысль в голове…
— Значит, так, — веско сказал Стерляжий, откашлявшись. — Все в-выяснили. Ннаплевать и забыть. Всем п-по-нятно?
Ну вот, дождался.
— Свят, т-тебя это особенно к-касается…Пришлось кивнуть в ответ — слышал, мол. Принял к сведению.
К сведению — это сколько угодно. Лишь бы не к исполнению.
Все напряжение сразу прошло — не у меня, конечно, но кому я интересен? Улыбки, вздохи облегчения, похлопывания по плечу: со всяким, мол, бывает, не бери в голову, Ваня!
Почему, ну почему Надя не видит его насквозь?
Потеряла свой дар? Чересчур устала? Или Песков вжился в роль и сам готов есть ту лапшу, что навешал на уши?
А может быть, он тоже уникум, как мы, только в своем роде?
— Свят, п-покажи еще раз эту штуку.
Теплый колобок лежал на ладони уютно и, я бы сказал, с комфортом. По-моему, ему там нравилось. Капельки дождя скатывались по нему, не оставляя следов. — Значит, п-приложить п-палец вон т-туда? — Хочешь попробовать?
Стерляжий поколебался и отрицательно мотнул головой.
— Д-давай ты.
Пожав плечами, я отошел шагов на десять — как раз всем будет хорошо видно. Партер, первый ряд.
— Оружие приготовьте, мало ли что там. А один пусть следит за местностью.
Замечание не было лишним: наши совсем расслабились.:Что с того, что в первый раз, ночью, теплый колобок открыл Врата в очень спокойный пейзаж, явно неземной, но мирный? Во второй раз может повезти меньше.
— Ну? — выдохнул Аскольд, топчась на месте от нетерпения.
Я коснулся пальцем ямки и ощутил знакомый слабый укол. Рассвет забивал слабое свечение колобка, зато отверстые Врата показались во всей красе.
Лес. Очень густой и темный лес, сплошное переплетение стволов. Лабиринт. А это что за паразитическое растение укоренилось на мшистом стволе — не знакомый ли цветик-семицветик? Ну да, он самый. Вот откуда ты сюда попал…
Я закрываю Врата. То ли крупное насекомое, то ли мелкая пичужка в последний момент влетает оттуда к нам и, пометавшись, уносится прочь.
Не найдешь ты себе здесь пары, бедолага. На Надежде не появится новый вид.
— Еще, — просит Надя. Прикосновение.
Степь, лесистые горы на горизонте. Длинная вереница крытых повозок, запряженных волами и лошадьми, движется под уклон к петляющей реке. Усталые животные, почуяв воду, мычат, ржут и ускоряют шаг. Щелкают бичи из сыромятной кожи — возницам тоже невтерпеж. Несколько верховых — все в широкополых шляпах и при ружьях — пришпоривают коней. Там, внизу, — рощица, разросшаяся на берегах реки, там топливо для костров, там сколько угодно воды. Привал! Нет, бивак с ночевкой!
Роскошное место.
Что-то это мне сильно напоминает… Не место, таких мест много, — а сама вереница повозок- фургонов. Не голливудский ли фильм о пионерах Дикого Запада?
Очень возможно, только это совсем не фильм. — Земля, — шепчет Надя. — Это не Зем…
Резкий грохот заставляет меня вздрогнуть и прикусить язык. Засада в роще! Залп двух маленьких пушечек, спрятанных в кустах, сливается с ружейной трескотней. Кой черт ружейной — пищальной! Кусты окутываются пороховым дымом.
Вой, крики. Это не индейцы. Если я что-нибудь понимаю, обоз переселенцев атакуют не команчи — его атакует разбойная казачья ватага в пешем строю! А не ошиблись ли вы континентом, ребята?
Нет. И те, и другие ошиблись планетой. Бесследно пропавший на подходе к Скалистым горам обоз. Казачий отряд, не вернувшийся из похода за зипунами. Те и другие поняли, что влипли, но поняли также, что влипли не совсем. Теперь там у них чужое, а вернее, ничье место. И его надо делить. Крутые ребята есть по обе стороны.
— Сарынь на кичку! — Кто-то из них обирал купцов на Волге-матушке.
Крики. Вой. Команды. Ругань. Пальба.
Натягивая вожжи, нахлестывая лошадей, возницы пытаются составить из повозок оборонительный круг. Нет, не успеют… Но из фургонов уже палят в ответ, и, между прочим, не только в казаков. Одна пуля с коротким визгом плющится о броню «Крусайдера».
Достаточно…
Прикосновение.
Море. Просто море. Без намека на берег.
Прикосновение.
Очень похоже на нашу саванну, только позеленее. Большие животные пасутся, пожирая трепещущие мясистые кустарники (или это грибы такие?). Слышно, как они чавкают, а одно вдруг шумно испражняется. Покончив с этим делом, оно смотрит на нас, разевает пасть и издает рев.
Пасть как пасть. Зато глаза у зверюги почему-то фасеточные. Нет, это опять не Земля…
Прикосновение.
Машины.
Огромные, похожие на исполинских жуков, явно неземные механизмы, отчаянно пыля, ползут по безобразной — такую и в России не вдруг встретишь — немощеной дороге, состоящей исключительно из ям и бугров. Из земных машин они больше всего они напоминают карьерные самосвалы, во всяком случае, их медленно вращающиеся колеса таковы, что любой дорожный ухаб для них — не стоящий внимания пустяк. Кабин не видно. Исполинские кузова прикрыты сверху чем-то упругим, вроде мембран, и видно, как то, что находится под ними, шевелится, колыхается, точно студень. На какой планете, в каком карьере добывают шевелящиеся ископаемые?
Прикосновение.
Снег. Сугробы и, кажется, даже торосы. Рой снежинок, влетев во Врата, мгновенно тает. Там — холод. Но даже в этой северной глуши торчит что-то похожее на дерево, а высоко в небе машет крыльями не то птица, не то рукокрылое.
Всюду жизнь.
Прикосновение.
Горы. Острейшие скальные пики невероятной высоты. И бездонные пропасти. Сверкают ледники, и кажется, будто они нагло скалятся. И опять жизнь! В трещине скалы укоренилось какое-то мелкое растение, эдельвейс местный…
Прикосновение.
Степь с перелесками. Видно, что не саванна, а именно степь. Ходит волнами ковыль. Вдали стая каких-то тварей гоняет голенастое подобие страуса — птица чешет во всю прыть и, кажется, жалеет, что разучилась летать.
Прикосновение.
Прикосновение.
