— После Вепрей на нас никто не напал, нет даже набегов. Соседи подозревают что-то, а возможно, уже знают, оттого и не решаются. Видишь, один слух о непобедимых чужаках спасает нас от преждевременной войны. Убьем их — долго ли ждать нападения? Спасет ли нас твой Договор? Мы стали слабы, как никогда, нас могут перебить раньше, чем мы получим помощь…
— Есть Договор!!
— Нас уничтожат.
— Может быть. Но есть Договор!!!
Юмми видела: от величавого вида вождя ничего не осталось. Лицо Растака корчилось в гадливой гримасе.
— Он важнее судьбы целого племени? Важнее тебя, твоего внука, несмышленых детей, что сосут грудь? Важнее предков, что смотрят на нас с небес? Важнее тех, кто еще не родился? Ответь, старик. На что нам Договор, если мы исчезнем без следа, как исчезло племя Куницы? Каждый человек живет, зная: смертен лишь он, а племени быть вовеки. Кто бы стал пахать, ковать медь, растить детей, если бы знал, что завтра всему конец? Ты кудесник, ты думаешь сразу о многом, пытаешься объять мыслью все миры — людей и духов… Я же вождь и обязан думать о своем народе. Давай позовем первого встречного и спросим: кто из нас прав?
— Лучше спросим у предков, заключивших Договор.
— А что скажут предки, когда среди живущих не останется их потомков?! Простят ли они тебе, старик?
Скарр покачал залысой головой.
— Мне не нужно их прощение. Есть Договор.
— Есть племя! — Растак повысил голос. — Люди Матери-Земли! Ее дети!
— И твои мечты сокрушить соседей и стать владыкой всего горного пояса. — Скрипучий голос колдуна был насмешлив. — Не делай вид, будто ты не желаешь этого. В моем доме тебе нет нужды притворяться. Этого хотел бы каждый вождь: ты, Ур-Гар, Туул, Хап… Нет и не было вождя, ни разу в жизни не возмечтавшего по примеру стран далекого полудня соединить в сноп разрозненные колосья… всех людей одного языка! Некоторые из них даже пытались это сделать…
— Что в этом плохого, старик?
— Ничего. Они не нарушали Договор!
— И погибли, ничего не добившись, — блеснул глазами Растак. — Только оставили по себе худую память, их имена поносят их же соплеменники… Тебе прекрасно известно: пока держится Договор, соединить колосья в сноп не удастся никому! Любой ничтожный народец получит извне помощь и выстоит в войне, если только от него совсем не отвернутся духи…
— Я устал с тобой разговаривать, — дерзко заявил Скарр. — Скажи только одно: ты убьешь чужаков?
— Нет, — Растак решительно мотнул головой. — Пока нет.
— А Договор?
— Ни один вождь никогда не заключал его. Это сделали древние чародеи. Если хочешь, заботься о Договоре, колдун, а моя забота — мой народ. Мы с тобой можем договориться… — Вождь встал нарочито медленно. — Но не пытайся мне помешать, старик!
Кто бы не услышал твердую медь угрозы в последних словах вождя? Разве прежде не случалось так, что излишне строптивый кудесник по нелепой случайности отправлялся к предкам раньше, чем следовало? Впрочем, по правде сказать, иногда это случалось и с вождями…
Юмми затаила дыхание. Сразу заболели мизинцы, словно их уже коснулся жертвенный нож. Сейчас дедушка мог легко остановить Растака, выторговать у него очень многое… например, чтобы после него чародеем был назван не Ер-Нан…
Но Скарр словно забыл о ней:
— Мать-Земля отвернется от нас! Духи страшно отомстят людям Земли и всему нашему миру! Они уже разгневаны!..
— Да? — Растак остановился на полдороге, усмехнулся, заставив Юмми сильнее вжаться в угол. — Что-то я не заметил их гнева. Наоборот, хлеба хорошо колосятся после дождей, в стаде обильный приплод, а что до раненых, то их выжило даже больше, чем я надеялся. Многие уже могут сражаться. Если таков гнев духов, то я согласен терпеть его постоянно. Ты понял меня, старик? Увижу какую волшбу либо каверзу — берегись, шаман!
Юмми вздрогнула — Скарр же и ухом не повел в ответ на чудовищное оскорбление: назвать кудесника шаманом. Шаманов, вопящих безумцев, трясущих бубном, якшающихся с недобрыми духами, в племени Земли не бывало от века. Лучше уж прямо обозвать плосколицым дикарем!
— Договор… — просипел он.
Медвежья шкура при входе в землянку колыхнулась — вождь молча вышел. И сейчас же обессилевший Скарр со стоном выронил клюку и боком повалился на лисьи шкуры.
— Тебе плохо, дедушка? — пискнула Юмми.
Скарр долго не отвечал, так долго, что она устала не дышать.
— Всем… будет плохо.
— Ну что тут такого, деда? Ведь чужие и вправду помогли. Без них бы…
Юмми запнулась — дедушка смотрел на нее с тоскливой укоризной. Лучше бы ругался, честное слово. Лучше бы ударил клюкой!
— Помоги сесть… Нет, погоди! Еще отдохну… Открой тайник.
Тяжелая шкура громадного секача топорщила жесткую щетину с закатной стены землянки. Под нею одно из бревен имело двойной пропил. Вынув деревянный обрубок, Юмми запустила руку в отверстие, вопросительно глядя на дедушку.
— Достань малый лук и две стрелы.
Глава 16
Да поразят преступника законы!
Загнав перед собою в хрящеватую землю лом на добрых три пяди и повесив на него ушанку, Витюня сидел на обломке сланца, расстегнув телогрейку, попивал теплое пиво из предусмотрительно захваченного из дому кувшина, обмахивался на жаре веточкой, ею же отгонял слепней и без всякого интереса смотрел, как великий воин Юр-Рик, верный друг и правая рука непобедимого богатыря, дрессирует туземцев. Поддавшись на уговоры товарища по несчастью (или по счастью — как знать?), он уже давно не выходил из землянки без лома и молчаливо признавал правоту Юрика: при виде стального стержня местные просто цепенели, а один — по виду, из младшего начальства, — которому Витюня дал подержать инструмент, побелел так, что едва не грянулся в обморок, зато потом три дня ходил по деревне петухом, поминутно попадался на глаза и знаками давал понять, что с радостью готов умереть за него, Вит- Юна.
Вот псих.
Чуть ниже облюбованного Витюней камня держалась врассыпную стайка наблюдающих каждодневное зрелище мальчишек, а еще ниже, где склон горы плавно переходил в вытоптанную скотом плоскую низину, неровной двойной шеренгой выстроились бойцы. Численностью — до роты, копья — к ноге, равнение — на середину.
Посередине как раз находился Юр-Рик. Он суетился, махал руками, сипло орал, мешая русские и туземные слова, и временами принимался бегать вправо-влево, как заводной, отчего равнение шеренги испытывало волнообразные колебания.
