какие-то мелкие, да и те при попытке их ухватить распадались на клочки. Ни к селу ни к городу вспомнилось, как однажды на тренировке покатилась с грозным гулом неудачно брошенная на помост штанга и как бежал от нее тренер… И как потом в незамысловатых выражениях высказал Витюне все, что о нем думает.
— Нет, ну ты скажи, — в басе бывшего штангиста впервые прорезались жалобные нотки, — какое сегодня хоть число?
— А черт его знает, — беззаботно ответил Юрик. — Лето… Слепни вон. Растительность…
— А год?
— Первый.
— Нашей эры? — Витюню качнуло.
— Угу. Нашей с тобой, фельдмаршал, эры. Как попали сюда, так и первый год. У местных, по- моему, вообще никакого летосчисления нет. А следующий год, значит, вторым будет…
Рука сама собою сжала лом.
— Какой еще следующий год?! — Но Юрик сидел себе спокойненько и не ведал о нависшей опасности.
— Фельдмаршал, ты меня удивляешь… Ты предложи, а я послушаю. Чего ты хочешь: поймать того паренька, что шаманит, пригрозить свернуть малолетке шею и потребовать, чтобы он открыл лазейку в наш мир? Ну предположим, он это умеет… Что дальше?
— А то… — пробубнил Витюня. — Чтобы, значит, открыл.
— Хорошая мысль, — похвалил Юрик. — Я уже об этом думал. Допустим, мы его заставили, он открыл, ты шагнул… На какой высоте ты сюда провалился?
Витюня попытался вспомнить.
— Этажа возле шестого, наверное…
— Значит, тебе еще лететь и лететь. А мне тем более: высота была под тысячу. Шагнул — порхай, птаха, как умеешь. За парашютом-то мне сбегать не дадут, ежу понятно. Если он там вообще еще висит…
Витюня поскреб пятерней короткую смоляную бороду и открыл рот. Надо было как-то возразить, но он не знал — как.
— Усек, — упредил, усмехнувшись, Юрик. — Хочешь сказать, что проходов в наш мир не два, а больше? Может, и так, чего не знаю, о том не спорю. А ты уверен, что мальчишка откроет нужный лаз? Не проверишь же, блин, пока не влезешь. Ну и обломись. Закинет тебя в какую-нибудь абиссаль, окажешься на дне Марианского желоба или, к примеру, на Альфе Центавра, а оно тебе надо?
Витюня аж позавидовал напарнику: знал, знал Юр-Рик умные слова… Но оглядев в который раз субтильную фигурку «ничего себе воина» в безобразно грязном комбинезоне, завидовать перестал.
— Делать-то что?
— Для начала не злить туземцев, — объявил Юрик, — и быть полезными. Нужна вождю боеспособная армия — он ее получит. Драться, наверное, тоже придется, но это уж мы как-нибудь… Особенно ты, батыр. Что нам нужнее всего? Информация. Я вон позавчера намылился было прогуляться на ту гору, где ты ломиком махал, хотел, понимаешь, посмотреть на место, где тот пацан шаманил, — так меня с полдороги завернули. А почему? Доверия нет. Закорешимся как следует с местными — с нами совсем другой разговор будет, это я тебе говорю. Вот тогда и подумаем, как и что… — Юрик лениво потянулся и вдруг вперился в точку, движущуюся к «полигону» со стороны селения. — О, глянь! Не иначе опять генералиссимус пожаловал. С инспекцией.
— Кто-кто?
— Ну вождь… Верховный главнокомандующий, — вздохнул Юрик, вставая. — Все, антракт окончен. Фаланга, стройся! — заорал он. — Эй, вы там!.. Уйша мелькан! Кому сказал?.. Ста-а-ановись! Фронтом к лесу, усекли?.. Не так! К лесу передом, ко мне задом, здай кышун!..
— Это не вождь, — низко прогудел Витюня, в свою очередь всмотревшись. — Это еще кто-то…
— Да? А точно… Эй, фаланга, отбой! Ра-азойдись! — Юрик замахал руками и снова сел. — Не отдохнул совсем, — пожаловался он. — С утра на ногах, как заведенный, а этим хоть бы хны. Выносливые… Слышь, батыр, может, ты их пока подрессируешь, а? Дело простое.
— Сам дрессируй, — отозвался Витюня. — Я языков не знаю.
— Я, что ли, знаю? Так, сотню-другую слов… Ничего, понимают. Когда приспичит, и с павианом объяснишься. Вон пацанва гляди как прислушивается…
Действительно, стайка мальчишек сугубо допризывного возраста, не решаясь приблизиться вплотную, держалась на дистанции слышимости и проявляла к беседе двух выходцев из чужого мира повышенное внимание.
— Этак раньше они нас понимать начнут, чем мы их… Ты гляди поменьше выражайся — зачем детей портить?
— Голова от тебя болит, — пожаловался Витюня. — Трепло.
— А ты радуйся, — посоветовал Юрик и хмыкнул. — Раз голова болит, значит, она есть. — Он ловко завладел кувшином, потряс его, прислушался к плеску, сделал большой глоток и вернул посудину Витюне. — На, батыр. По братски: тебе половина и мне половина.
— Их двое, — кивнул Витюня на приближающуюся по хорошо набитой тропе точку, и теперь стало видно, что точек и вправду две. — Вроде к нам…
— Ну и наплевать, — легкомысленно сказал Юрик. — Хотя нет… Пива нам не несут?
— Не вижу. Нет, кажется.
— Тогда наплевать.
— Нет, ты мне вот что скажи, — не выдержав, взмолился Витюня. — Искать нас должны или нет?!
Юрик прищурился.
— Кто это тебя станет искать?
— Ну… милиция.
— Жди. Чего ради?
— Как это? — Витюня возмутился. — Пропали же люди…
— Ну и объявят в розыск. Легче тебе с того? — Юрик поднял бровь в недоумении. — Канал-то проникновения невидим и вообще закрыт. Даже если вычислят точку, где ты пропал с глаз… Думаешь, Али-Баба в фуражке наставит ствол на пустое место и заорет Сезаму: «Лежать, сука, руки за голову»? Ха!
Опять помолчали. Юрик принялся жевать травинку. Солнце палило. Витюня окончательно распахнул телогрейку, скинул валенки и с завистью смотрел на Юрика, давно уже сменившего свои ботинки на местную кожаную обувку — нечто вроде мягких мокасин, перевязанных ремешками у щиколоток. Вот ведь отхватил себе где-то. Шустрый… Попросить, что ли, у местных себе такие же? М-м… Несолидно как-то, да поди еще на пальцах объясни туземцам, чего от них хотят… Сказать Юрику, чтобы попросил он? Он-то сделает, но непременно полдня будет изгаляться да скалить зубы. Обидно, но не бить же за это убогого!..
Двое путников меж тем приблизились настолько, что стала заметна их особая примечательность. Тот, что был слегка повыше, двигался с великим трудом, шатался, трясся и без поддержки второго неминуемо спикировал бы наземь. Чудной разрисованный балахон, по-видимому, весьма тяжелый, висел на нем свободно, как колокол вокруг пестика, и вел себя независимо. Лицо… вот лица видно не было, а сидела на нем страшная волосатая маска, разрисованная красными и черными загогулинами, и торчали из-под маски редкие седые пряди. Второй, помогающий первому идти, был пониже и не столь грозен. По виду — подросток.
— Харя, — констатировал Юрик, выплюнув травинку. — Машкера. Шаман, наверно, — предположил он неуверенно и тотчас оживился. — А точно! Старый шаман. А мне говорили, что помирает, вот и верь людям… С ним-то кто, узнаешь? Тот самый шаманенок. — Витюня угукнул. — Интересно знать, чего им от нас надо…
Оба увидели: от соломенных и дерновых крыш селения — низких стен с такого расстояния было не углядеть — отделились еще несколько точек и, вытянувшись в цепочку, быстро поползли вдоль
