— Выйдет, вождь. — Юмми легко отвесила поясной поклон. — Вот увидишь.
* * *
Все осталось позади, далеко-далеко за спиной и как будто в другой жизни — Растак, Хуккан, послушные воле вождя воины, охраняюшие отступницу от справедливого гнева соплеменников, угрюмое молчание на небывало людных улицах, сверлящие и настороженные взгляды в лицо и спину… А впереди была — битва!
Хуже всего пришлось поначалу — когда чужаки не вдруг уразумели, что от них требуется. Хотя… какие они чужаки? Свои оба, даром что из чужого мира. Вместе с детьми Земли отбивались от крысохвостых ублюдков, вместе бесстрашно дрались и обратили в постыдное бегство подлое племя Вепря. Разве таких называют чужаками? Прав Растак, что дорожит незваными, но полезными пришлецами, с которыми племя вновь обретет былую силу. Им — лучшую еду, лучшую одежду, особое уважение, а научатся языку — и голос на совете. Милый сердцу Юр-Рик уже понимает речь через два слова на третье и пытается говорить, много и смешно, а богатырь Вит-Юн молчалив. Ничего, пройдет время, заговорит и он…
Вот странно: оба они совсем не выглядели больными, чахнущими. Может быть, гости из Запретного мира не по зубам злым силам мира привычного? Может, потому-то их мир и назван вовеки запретным? Подумав, Юмми отбросила мысль о небывалом. Да нет, они просто сильны, злым духам не удалось одолеть их за неполных пять дней…
Из сумки с колдовским набором Юмми достала страшную маску, не ту, которую надевал Скарр, посылая чужакам смерть, — другую. Человеку нечего ее бояться, а вот злым духам она хуже раскаленных углей. То-то взовьются!.. Сейчас станет ясно, кто они…
Слабо тлели, подергиваясь серым пеплом, угли в очаге, вился теплый дымок, борясь с сыростью землянки. Юмми подбросила в очаг мелко нарубленного хвороста, хранимого на растопку, и, когда огонь показал первый длинный язык, коснулась пальцами пламени, отерла лицо сухими ладонями, изгоняя мелких слабосильных духов, что иногда залетают в человека не для вреда, а по любопытству, и могут скуки ради помешать чародею в ворожбе. Очистившись огнем, она надела маску и нараспев прочла первое заклинание.
Именем Матери-Земли она вызывала духов на бой. Двух духов, поселившихся в телах чужаков, которые уже не чужаки, никогда больше не станут чужаками… Которые о чем-то говорят по-своему между собой и ничего, ну совсем ничегошеньки не понимают… вон Юр-Рик бесстрашно посмеивается, хотя всякий другой на его месте дрожал бы, закрыв глаза, чтобы не видеть лишнего, отдавшись на волю чародея, сражающегося с духами за власть над его телом! Он смелый и сильный почти как Вит-Юн. Что ж, тем легче будет биться, если только коварный дух не сумеет обратить его силу против магии чародея…
Прозвучало имя Кугу, великого бога, первенца Земли, повелителя всех богов и всех духов и демонов, и вздрогнул, зашевелился бесплотный мир. Заметались крылатые эи — духи воздуха, заворочались в камнях ленивые тырки, выплыли из глубоких омутов пучеглазые водяные мурты, содрогнулись глубоко под землей злобные хисы. Качнулся, затрепетал язык пламени — духи огня ссорились с духами очага из-за мест в первом ряду зрителей небывалого боя. Слетев с пальцев творительницы заклинаний, упала в очаг щепотка порошка из истолченных колдовских камней и высушенных тайных трав — рыжее пламя встало выше, окрасилось зеленым и алым.
И затаившийся враг открыл себя — не просто злой дух, какого надеялась встретить Юмми, а сам Хуур-Уш, мерзейший из демонов, единый во многих лицах, не хуже вырки-двоедушницы умеющий быть одновременно в разных местах. Так вот кого подсадил чужакам дедушка, ослепленный страхом перед Запретным миром! Ненавистник текучей воды, поднимающий камни со дна рек, чтобы затруднить их течение, Хуур-Уш, демон заторов, всегда ненавидел и жизнь за то, что в жилах живого существа течет кровь. Он редко селится в человеке, от этой напасти любого соплеменника охраняют заговоренные чародеем обереги, но уж коли сам чародей открыл ему путь — беда несчастному: Хуур-Уш подточит его изнутри, ослабит бег крови по жилам и очень скоро убьет. Гораздо скорее, нежели любой другой злой дух.
Онемевшими пальцами Юмми распустила кожаный шнурок на малом расшитом мешочке, щедро сыпала в огонь колдовской порошок. Заплясали в очаге зеленые искры, взвился нестерпимый для демонов белесый дым, закружилась голова. Чтобы лучше видеть врага, Юмми глубоко вдохнула горячий и сладковатый воздух над очагом. Хуур-Уш показался всей верхней половиной, нацелил в кудесницу оба жала, рванулся сразу с двух сторон… Выкрикивая охранные заклинания без разбора, Юмми со свистом полосовала вокруг себя священным жертвенным ножом. Разъеренный демон силен первым натиском, и если его выдержать, дальше будет проще. Получай, тварь! А вот еще!.. В наркотическом бреду Юмми кричала в голос. Уходи, слышишь! Отдай мне этих людей, тебе здесь не жить, я, Юмми, не боюсь тебя, Хуур-Уш! Я не дам тебе покоя! Я смеюсь над тобой! Уходи прочь!..
Хуур-Уш выполз весь, заняв собою полземлянки. Больше всего он походил на двух сросшихся хвостами змей небывалой толщины и бешено шипел, роняя из нанесенных священным ножом ран пузырящуюся черную пену. Пока он не преградил путь к очагу, Юмми одним движением отправила в пламя весь порошок из мешочка. Взмахнула священным ножом, нацелилась острием в холодные змеиные бельма.
— Уходи-и-и!..
В сумраке землянки хищной птицей металась священная темная медь, резала, колола, кромсала… Изогнутое лезвие, недлинное, чтобы во время жертвоприношения не оскорбить Священный камень ударом вышедшего наружу острия, лезвие, которым так удобно умерщвлять животных и людей в пищу духам, сейчас само искало плоть чудовища. Лопнул и вытек змеиный глаз. Хуур-Уш слабел и вроде бы уменьшался в размерах. Да, уменьшался! Коснувшись свободной рукой чужаков — Юр-Рика первым — Юмми произнесла охранное заклинание. Теперь злобному демону не так-то просто будет вновь завладеть телами чужаков — нет, гостей! Они гости и союзники, почти что соплеменники, тебе не задушить их, ты слышишь, подлый Хуур-Уш?
— Уходи!!!
Хуур-Уш сдался. Обессилев в битве, свился в клубок. Затем потек вверх и исчез под застрехой.
Безумно кружилась голова. Уходя и не оборачиваясь — иначе начинай все сначала! — Юмми была вынуждена опереться рукой о косяк. Привиделся ей демон или вправду был? Один раз, когда она еще совсем малявкой разучивала вдалеке от чужих глаз первые простенькие заклинания, дедушка ни с того ни с сего сказал, что никаких духов и демонов на свете вовсе нет, а если и есть, то им нет дела до людей. Потом, по всему видно, жалел, что сболтнул лишнее, учил правнучку общаться с бесплотным миром, думал, что она давным-давно забыла его слова… А она вот не забыла, но и не поверила. Как же может не быть духов, когда они повсюду? И богов нет, что ли? И демонов? Отчего же подкашиваются ноги после битвы с тем, кого якобы нет?
А чужаки так ничего и не поняли…
Неважно. Зато поняли соплеменники, те, что стояли поодаль плотной толпой, не решаясь приблизиться к землянке, забыв дышать… они слышали обрывки заклинаний, хотя вряд ли кто из них сумел бы их повторить, и видели, как над крышей взмывали клубы дыма, уносящие прочь всякую нечисть. Теперь один усталый кивок — на большее все равно не хватит сил — и людство разразится радостными криками. И дедушка останется жив… И Растак выполнит обещание…
Сняв с головы колдовскую маску, Юмми устало кивнула толпе и, шатаясь, побрела прочь.
* * *
В землянке едкий дым висел слоями — на те, что поплотнее, хоть лом клади. Верхний слой, загибаясь, как край одеяла, лениво выползал через застреху, снизу атмосфера уже очистилась.
— Узнал? — спросил Юрик. Он сидел на корточках, утопая рыжей макушкой в нижнем слое дыма, тер костяшками пальцев красные слезящиеся глаза и по обыкновению скалился. Витюня глаза не тер, зато мотал головой и гулко кашлял, как в бочку. — Узнал, говорю? Тот самый парнишка, что нас сюда привел, ну, то есть, ученик колдуна. Он еще рядом с шаманом стоял, когда тот в нас стрелял… Я думал — чувак, а он, оказывается, чувиха.
— Колдунов не бывает, — изронил Витюня, наконец-то прочистивший кашлем легкие.
— А шаманы бывают? — прищурился Юрик.
