плосколицыми изнывал без дела заслон, только раз угостивший незваных гостей парочкой катящихся валунов. Уже через пять минут, едва успев поприветствовать домашних и оставив в селении раненых, ведомый Хукканом отряд продолжил движение, хотя кое-кто из ветеранов и ворчал, что сейчас-де самое время отлежаться у очага, побаловаться с женой, а вечером поблагодарить духов за удачный поход и устроить праздник, да, в конце концов, попросту выспаться, вместо того чтобы снова сбивать ноги в стремительном марше, вдобавок в гору!
Хуккан же, очевидно, получив от вождя особые указания, и ухом не вел. Лишь когда половина подъема осталась позади и на коротком привале Юрик, ловя ртом наполненный комарами воздух, обратился к правой руке вождя с недоуменными расспросами, тот, усмехнувшись, показал рукой куда-то на север, за гору.
— Теперь Выдры.
Юрик примолк, лихорадочно обдумывая насущный вопрос: дойдет он или не дойдет? Честно признаться, вчерашнего марш-броска хватило ему с лихвой, ноги противно дрожали и разболелись не на шутку. Нет, пожалуй, он-то дойдет, если только не будет приказано двигаться еще быстрее, а вот штангист… Н-да…
Ближе к вершине Витюня начал отставать и на все нетерпеливые понукания отвечал несчастным взглядом воловьих глаз и страдальческим мыком. Потом сел на камень, шваркнул под ноги шлем-треух, уронил лом и заявил, что дальше не пойдет, и гори все ясным огнем. В другое время Юрик рискнул бы кольнуть его копьем и заставить погнаться за обидчиком (в желательном направлении), но сейчас сам едва стоял на ногах. После краткого раздумья Хуккан приказал двум воинам поднять слабоногого богатыря и тащить его силой, а третьему, мгновенно раздувшемуся от гордости, доверил нести волшебное оружие и небывалую шапку. Витюня не противился и даже вяло перебирал ногами, предоставив другим буксировать себя куда им будет угодно. Вряд ли в эти минуты он стал бы сопротивляться, если бы его решили зажарить на костре, надев предварительно на лом в качестве вертела.
К точке встречи поспели почти вовремя: солнце висело высоко, и Растак еще не потерял терпение. Единственное, в чем он поправил Хуккана, это приказал воинам Соболя срубить носилки и нести Вит-Юна четверками по очереди. Когда богатырь понадобится, он должен быть готов к употреблению.
Получасовой привал привел Юрика в чувство. Отсюда, с гребня горы, начинался длинный отлогий спуск в какую-то другую долину. По такому склону не захочешь, а побежишь. Уж лучше бегать согласно ньютонову закону, нежели по прихоти туземного князька, который иначе прикажет пырнуть тебя копьем и забудет о твоем существовании. Что с того, что ты научил его вояк нападать тесным строем? Научил ведь уже, ну и гуляй. Ты же не непобедимый и устрашающий богатырь-ломоносец Вит-Юн, чтобы нянчиться с тобой, сберегая целым и боеспособным для драки…
Мысли в голове кружились самые неприятные. Юрик даже обрадовался, когда отрывистая команда оборвала отдых и кинула его вниз по безлесному склону — длинной быстрой пробежкой до сосновой рощицы, ибо, как он понял из разговоров, дозоры Выдр легче всего могли заметить приближение врага именно здесь, на обращенном к ним склоне Плешивой горы, недаром носящей такое название.
То, что происходило в следующие несколько часов, Юрик запомнил смутно. В памяти отложились безобразно растрепанные клочья, и впоследствии ни одна попытка сложить их воедино не обходилась без произвольного домысливания. Вот катятся камешки, вывернувшиеся из-под ноги, и сейчас же идет другой клочок: блеющие испуганные овцы, собаки, чей яростный лай сменяется предсмертным визгом, пастухи, пытающиеся унести ноги, и он сам в числе тех, кто — откуда только прыть в ногах взялась? — с улюлюканьем гонится за повстречавшимися на пути бедолагами.
Прореха в памяти — и следующая картина: войско врывается в деревню Выдр. Она не такая, как у людей Земли, вкопанные в грунт домишки разбросаны куда шире, между строениями хоть в футбол играй, если снести плетни, берегущие огороды от скотины. Почему так строились — некогда думать. Хуккан свирепо орет на Соболей, кажется, собирающихся рассыпаться по селению и всласть пограбить… Вовремя орет: из-за плетней уже летят стрелы, негусто, но метко. Рычит от боли первый раненый. Враги разрознены, но собираются защищать свои халупы до последней крайности. Тесной колонной, щит к щиту, войско скорым походным шагом пронзает деревню, как игла комок рыхлой шерсти. Что-то бьет по щиту, медный наконечник высовывается рядом с запястьем. Для чего Растак выбрал этот путь? Может быть, нет другого? Или он, не желая ожесточать будущих союзников, хочет сразу показать, что привел войско не ради грабежа?
Кто-то грубо тащит за комбинезон, пихает внутрь колонны под защиту чужих щитов. Ага!.. Им все- таки дорожат, Юр-Рик еще нужен, его шкура ценна… А Витюню по-прежнему несут, он шевелится, но ему не дают подняться, кто-то из воинов держит над ним большой щит, а у самого из предплечья торчит стрела… Топот ног тороплив, но кажется, будто человеческая змея ползет через селение бесконечно долго.
Далее калейдоскоп: деревни уже нет, марш-марш вперед, местность решительно незнакома, и вот сюрприз: далеко за деревней, прикрывая нечто невидимое, высится квадратный в плане частокол из цельных бревен, сильно напоминающий захудалый форт бледнолицых из фильма о диком Западе. Отличие только одно, но существенное и поначалу малопонятное: «форт» стоит на склоне холма совершенно горизонтально, его обращенная к равнине сторона приподнята над склоном на многочисленных сваях и, видимо, внутри имеется настил. Ворота успели задвинуть. Из-за частокола пытаются постреливать, однако рассыпавшиеся цепью лучники заставляют осажденных не высовываться без крайней нужды. Первый наскок — и несколько арканов, по которым смельчаки пытаются вскарабкаться на стену, перерублены, неудачники с воплями летят вниз, осадных лестниц, разумеется, нет и в помине, не говоря уже о таране, глаза бесплодно ищут какое-нибудь не пристроенное к делу бревно, Растак орет, все орут, войско топчется, теряя время, а оглядываться назад даже не хочется, там явно намечается нечто нехорошее. Понятно и так: оттуда приближается спешно собранное войско врагов, опять, конечно, толпа толпой, но если оно зажмет фалангу между собой и «фортом», а с частокола в спину полетят стрелы — некий торговец кружевными панталонами сильно пожалеет, что когда-то нашел отдушину в парашютном спорте…
Каким образом в мозгу проклюнулось решение — Юрик потом не мог вспомнить, как ни старался. Впоследствии, обмозговав ситуацию с разных сторон, он пришел к выводу, что найденное им решение было, возможно, не единственным. А впрочем, какая разница? Главное, оно было верным.
* * *
Растак метался в полном бессилии. Кто ж после похода шестилетней давности не знал, что Дверь племени Выдры кочует над склоном приметного холма, из-за чего соседям пришлось немало поработать, связав бревна в огромный помост, лишь одним краем касающийся склона. Такие помосты или даже насыпи вовсе не редкость — Двери нет дела до земной поверхности, чтобы следовать ее прихотливому рельефу, она вообще не замечает ничего в своих медленных петлистых блужданиях. Как оказать помощь смежному миру или получить помощь оттуда, если Дверь окажется на высоте двух, а то и трех человеческих ростов? Вот и громоздят что ни попадя: кто курган с плоской вершиной, кто такой вот помост на сосновых столбах…
Шесть лет назад воины Земли, мстя Выдрам за набег, разорили их селение, угнали стада. И вовремя отступили, увидев издали, как отсюда, с этого самого помоста горохом посыпались чужие свежие воины, появляющиеся словно бы ниоткуда — из едва заметного на расстоянии дрожания воздуха. Говоря по правде, тогда пришлось отступить очень быстро, чуть ли не бежать, бросив часть добычи. А почему? Растак много раз задавал себе этот вопрос. Да потому, что позарились как раз на добычу, упились местью в селении, вместо того чтобы стремительным броском захватить Дверь!
Время прошло, и ошибка исправлена. Но кто же знал, что Выдры тоже не станут ждать бездумно и замкнут свой помост в частокол?!!
Много ли воинов успело укрыться за частоколом? Может, полтора десятка, может, и два, но уж никак не больше трех. Совершенно недостаточно для долгой обороны, но в том-то вся штука, что продержаться им надо максимум час, никак не больше…
Было бы время натаскать валежника — вождь без колебаний поиказал бы спалить частокол заодно с помостом. Сколь ни поливай бревна водой, дерево есть дерево, его всегда можно сжечь, имея в достатке сухое топливо. Но, видимо, и Выдры учли такую возможность, поскольку начисто свели окрестный лес, не оставив на холме ничего, что могло бы гореть.
Растак скрипел зубами точно так же, как в битве с плосколицыми — опять все было против него.
