Почему-то эти голые плеши беспокоили Юмми настолько, что, увидев впереди просвет между деревьями, она резко сворачивала в сторону и старалась обойти очередную лысину в лесу по возможно большему кругу. На вопросы Юрика она отвечала однообразным «не надо туда ходить», произносимым с величайшим отвращением, и лишь один раз снизошла до более развернутого ответа:
— Я не знаю, что это такое. И не хочу знать.
Никакой другой информации Юрик не добился и в конце концов прекратил расспросы. Какая бы катастрофа, ядерная, генетическая или вообще неизвестная науке, тут ни разразилась, ему самому тоже что-то не улыбалась мысль сунуться туда, где и мох не хочет расти. Тут все ясно. Если жена-экстрасенс, колдунья внештатная, что-то чует — смири гордыню и не лезь поперек, дольше проживешь.
Шоссе давно куда-то делось. Кратчайший путь на поверку оказался вовсе не кратчайшим — помимо пустошей, приходилось огибать и непроходимые буреломы. Затем начался тягун — подъем на гребень Змеиной горы. Странные пустоши исчезли, зато стали попадаться скалы, вынуждавшие карабкаться на них или опять-таки тратить время на обход. Заметно вечерело. Когда путники достигли гребня, красный солнечный диск уже иззубрил нижний край о щеточку леса на дальних сопках.
— Ух ты… — не выдержал Юрик, осмотрев горизонт. — Мама мия!
— Нам надо торопиться, — устало сказала Юмми.
— Нет, ты туда глянь!.. — Юрик тыкал пальцем на полудень и приплясывал на месте от возбуждения. Видно было, что он борется со счастливой улыбкой, но та расползается по лицу все шире. И эта улыбка мужа совсем не обрадовала Юмми. — Знаешь, что это такое? Знаешь?
— Нет, и знать не хочу. Это Мертвый мир, здесь нельзя оставаться. Пойдем, любимый. До темноты мы должны успеть спуститься в долину.
— Да отвянь ты со своей долиной! — рявкнул Юрик, заставив Юмми отшатнуться и пробудив сложное эхо. — Заладила одно и то же: Мертвый мир, Мертвый мир… Сам вижу, что Мертвый. Ну что на меня смотришь? Ты туда смотри, туда! Что это, по-твоему, а? Так я тебе скажу, что: это дымовая труба! Стоит еще, зараза, не упала! Завод там, значит… был. Или электростанция… Жаль, далеко. А здорова дура — метров четыреста высоты, ей-ей!..
— Это сделали люди? — спросила Юмми с величайшей брезгливостью.
— Блин!.. Ну не ежики же!
— А кто убил людей? И ежиков?
— Не я, — окрысился Юрик. — Сами себя, небось, и убили. Финал цивилизации, понятно? У людей с этим делом просто, сама знаешь…
Все с той же гримасой брезгливости на лице Юмми покачала головой.
— Какое племя истребит само себя? Зачем? Мы убиваем врагов.
— Ну, эти, может, тоже убивали врагов, — легко предположил Юрик. — А враги — их…
— У нас мало времени, — напомнила Юмми.
До самой темноты они не разговаривали. Лишь когда Змеиная гряда осталась позади и путники вновь вступили в лес, Юмми разжала плотно сомкнутые губы:
— Не знаю, кому нужна такая война… По-моему, здесь пахнет не войной — просто смертью, — и, помолчав, добавила с презрительной уверенностью: — Они, которые здесь жили, были глупцами. Все как один.
— С чего ты взяла? — пробурчал Юрик, стараясь не оступиться впотьмах.
— Есть смерть от старости, от голода, от болезни. Иногда зверь убивает охотника, а иная женщина умирает от родов. Случается, люди гибнут от наводнения, от молнии, от лесного пожара, от вывернувшегося из-под ноги камня на круче. Есть славная смерть в бою с врагами племени, и предки радуются ей не меньше, чем победе. Я не чувствую в этом мире ничьих предков — они закрылись, пристыженные. Здесь пахнет смертью, но не славной смертью. Пойми, любимый: они погибли, как глупцы, недостойные ни хвалы, ни сожаления. Как погибает трава после заморозков. Мне не жаль этих людей.
* * *
Костер разгорелся вовсю — в этом лесу не от кого было прятаться. Сил еще хватило, чтобы наломать лапника, повалиться на него, подставив лицо теплу, и, вытянув гудящие ноги, предаться наслаждению. Опасностей — никаких, сухих сосновых дров — завались, и никакой лесник не выбредет на огонек вымогать мзду на тот предмет, что костер-де не окопан канавой, и не притарахтят на мотоциклах пьяные гопники из ближайшей деревни. Если бы еще шашлычка… граммов четыреста бараньей вырезки, но вполне сойдет и нежирная свинина, а на самый худой конец — говядина, выдержанная с лучком и пряностями в кислом вине, можно с колечками лимона — только никакого уксуса! — и нанизанная на шампур вперемежку с тем же лучком колечками и помидорами, да под сухое виноградное винцо…
Рот моментально наполнился слюной, густой, как оконная замазка. Какой там шашлычок, какое винцо! Воды из родника — и то не дают выпить. Козленочком станешь. Хотя… вдруг девчонка права насчет воды? Не проверишь без риска переселиться в иной мир, уже окончательный. До первого дозиметра соплеменникам жены развиваться еще… охренеть, сколько лет. А вдруг шаманка действительно что-то чует?..
Никаких иных мыслей у Юрика не было. Хотелось пить, есть и спать — именно в такой последовательности. Но даже поспать как следует не удалось: за полночь, чуть только над лесом завис желтый банан ущербной луны, Юмми потребовала продолжать путь.
Как она ориентировалась в ночном лесу, когда кроны, смыкаясь над головой, подолгу оставляли путников в полной темноте, осталось загадкой. Очень скоро Юрик расшиб нос о дерево, некстати произросшее на пути, исцарапал лицо и дальше двигался с вытянутыми вперед руками, как лунатик. Под ногами хрустели то ли сучья, то ли чьи-то хрупкие кости. Воображение дорисовывало картины, в сравнении с которыми верещагинский «Апофеоз войны» выглядел не страшнее натюрморта. Все время чудилось, что сейчас кто-то кинется сверху на плечи и перекусит шею. К рассвету Юрик был измучен и вздрагивал от каждого шороха листьев.
— Это Мертвый мир, — в сотый раз напомнила Юмми. — Нам надо идти быстрее. Здесь некого бояться, кроме самого этого мира… Что это?!..
В начавшем бледнеть куске неба, случайно открывшемся над головой, среди неподвижных звезд с запада на восток ползла тусклая точка.
Юмми была неподдельно испугана. Зато Юрик, задрав голову, провожал бродячее светило с нескрываемым умилением.
— Спутник, — снисходительно объяснил он. — Надо же, некоторые еще летают. Видишь, яркость меняет, кувыркается, значит… Не боись, это не злой дух.
— Здесь нет злых духов. Даже Хуур-Уш не заглядывает в Мертвый мир. Это… тоже сделали люди?
— Угу. Делов-то… У нас тоже так умеют.
— Умеют делать бродячие звезды?
Юмми передернуло.
— Идем…
Лишь когда совсем рассвело и звезды, как неподвижные, так и бродячие, исчезли, она добавила:
— Когда вернемся, нам придется очиститься по большому обряду. Огнем, водой и дымом. И принести жертву Матери-Земле.
— Огнем — это как? — обеспокоенно спросил Юрик.
— Перепрыгнешь голым через костер, только и всего.
— Тьфу! Я-то думал…
Настроение мало-помалу улучшалось, несмотря даже на голод и жажду. Оно не испортилось и после того, как Юрик, споткнувшись о незаметный под опавшей листвой корень, ласточкой нырнул вперед, ушиб раненную руку и набрал полную пазуху лесной трухи.
— …!
— Люди из Запретного мира не умеют ходить, — скучно констатировала Юмми.
— Зато мы много чего другого умеем, — возразил Юрик, ощупывая ноющую руку.
— Другого нам сейчас не надо…
