затеять, праздников-то давно не было.
Джай остро пожалел, что не может приподняться и привычно рявкнуть: «А ну, чего уставились? Хотите поглядеть, на что ваши налоги идут?!», после чего в помещении резко прибавлялось свежего воздуха.
Пока что селищане только присматривались к чужакам, маленькими глоточками потягивая скваш и болтая между собой. Холоп шмыгал между ними, как переносящая пыльцу сплетен пчелка.
– Какого… ты ему про разбойников ляпнул?! – сердито шепнул обережник. – Я чуть с лавки не упал!
– Не люблю врать, – ухмыльнулся горец, которого настроение толпы только радовало.
– Ври больше!
– Слушай, я ж не виноват, что у вас на равнине небритая, побитая и вооруженная до зубов компания вызывает какие-то странные подозрения! Зачем мне мучиться-доказывать, что мы честные люди, э? Это еще больше настораживает. А так он сам превосходно себя убедил. Ну и от кружечки отвлекся…
Принесенное ЭрТару вино на три бусины не тянуло – домашнее, смородиновое, – но все равно лучше скваша, особенно здешнего. Больше всего он смахивал на воду, которой сполоснули опустевшую бочку.
– Равнина… – проворчал обережник. – Это шутка такая, да?! По-моему, за весь день и трех выстрелов ровной земли не набралось.
– Хэй, скажешь тоже – пара кочек! Гуляй себе вверх-вниз, вверх-вниз… Настоящие горы – это когда вверх, вверх, вверх, а потом думаешь: ну и как я теперь спущусь?! – ЭрТар провел пальцем по дну миски, облизал его и задумчиво предложил: – Может, пойти еще что-нибудь попросить, э?
– Знаешь, куда твоя старуха нас пошлет?!
– Тогда мы действительно уйдем, и она лишится немалого барыша.
– Да Иггр с ней, мы уже перекусили. Погляди, сколько тут людей и как они на нас пялятся! Вдруг за наши головы объявили награду, и весть уже сюда дошла?!
– Йеры уверены, что мы до сих пор в Орите, – хрипловато подал голос жрец. Выпитый на пустой желудок скваш, сколь бы разведенным он ни был, ударил ему в голову. – И они не станут объявлять нас в общий розыск, это не та проблема, которой стоит делиться с чернью. Нам стоит опасаться только храмовников.
В едальне с каждой минутой становилось шумнее – народ выпил, закусил и возжаждал праздника с удвоенной силой. С подносами теперь шустрили две девчонки, намного приветливее и уж точно симпатичнее давешнего холопа.
– За счет заведения! – прощебетала одна из них, ставя перед горцем запотевший кувшин и миску с тонко наструганной и обжаренной в свином жиру картошкой.
– Видали? – ухмыльнулся ЭрТар. – Бабка сама знает свою выгоду!
– Однако мне кажется, – хмель обострил не то подозрительность, не то проницательность тваребожца, непрерывно обшаривающего едальню взглядом, – что нас приняли за других. И вот их-то как раз ищут.
Горец поперхнулся сквашем и собрался было возразить, но тут к столу как-то скованно, бочком приблизился дедок, преувеличенно налегающий на клюку (дабы совесть не позволила трем здоровым молодым лбам обидеть убогого).
– Темный в помощь, Светлый в кукиш, – вежливо прошепелявил он.
Парни удивленно переглянулись. Жрец продолжал в упор смотреть на дедка, не опуская кружку, но и не отхлебывая. Душевного равновесия это селищанину не прибавляло. Клюка мелко дрожала, словно пытаясь вырваться из рук и удрать куда подальше.
– А почему не наоборот? – осторожно спросил Джай.
– Так вы же эти… убивцы наемные, да?
Пауза затянулась. В ушах тоненько зазудела тишина: вся едальня, затаив дыхание, ждала ответа. Старуха и та приставила к уху воронку для переливания вина.
– Хэй, дарагой, зачэм так обижаеш’? – возмутился горец. – Кто тебе такой глюпост’ сказал, э?
По едальне прокатился слаженный вздох разочарования и одновременно облегчения. Дедок расправил плечи и перехватил клюку уже как прогулочную тросточку.
– Почему сразу «наемные»?! – продолжал разоряться «сорока». – Только ради удовольствия!
Из едальни снова выдуло весь шум.
– А скока вы берете? – Дедок попался боевитый, не зря именно его для переговоров отрядили. – На удовольствия-то?
– Да шутит он, дедушка, – мирно сказал Джай, поняв, что их действительно с кем-то спутали и как беглецам им ничего не грозит. – Мы людей не убиваем. Незнакомых, по крайней мере. – Обережник выразительно глянул на ЭрТара. Тот не шибко виновато ухмыльнулся и развел руками.
– Оба вы шутники хорошие! – собрал морщины в улыбку окончательно осмелевший дедок. Едальня тоже потихоньку зашуршала. – Это надо ж такое удумать – людей! Не… У нас тут ребята моруна за северным лесом видали, рыскал чегой-то по округе. Боимся, как бы не из наших!
– А-а-а-а… – ЭрТар наконец понял, чего хотят от них селищане и почему так жмутся. Не разглядеть кошака и мыслестрелов под рукавами мог только вставший не с той ноги холоп, а Темный заведовал всеми убийствами, даже кур и крагг. Охотников иногда просили помочь избавить селище от моруна, хотя считалось, что уничтожать ходячих покойников способны только йеры. На деле же селищане предпочитали закидать попавшегося в яму моруна хворостом, залить смолой и устроить ему запоздалое огненное, а потом и обычное погребение. Это было куда выгоднее, чем платить храмовникам за самого моруна, уничтожение его заразной туши, освящение земли и, в довесок, штраф за недогляд (даже если человек помер вдали от жилья и об этом прознали только когда он заявился домой). Штраф взимался с управника[27], но, по неписаному обычаю, скидывались на него всем селищем.
Охотника, рискнувшего согласиться, ожидало лишение лицензии, а то и перечеркнутая татуировка: йеры тоже любили мазать хлебушек сливовым повидлом. Но стрелки, даже самые простые, на морунов почему-то действовали. Не смертельно, конечно, – ЭрТар вообще не представлял, как можно убить эту пакость без Взывания, – но лишали ее проворства. Чем грех было не воспользоваться, заманивая моруна в яму.
Честно признаться, опыт у горца был немалый.
– Извини, дарагой, – с почти искренним огорчением сказал ЭрТар, потянувшись за картошинкой. – Вот веришь – очень хочу тебе помочь, но закон, сам понимаешь… Садись лучше выпей с нами!
Джай рано обрадовался – фраза была ключевой и открывала торги. Лавки дружно заскрипели: посетители, убедившись, что охотники не станут ябедничать на них храмовникам (что грозило селищу еще большими карами), желали лично поучаствовать в переговорах. Обережник не успел опомниться, как «охотникам» наобещали два его месячных заработка, пачку стрелок (которые местный кузнец «случайно» захватил с собой в едальню) и ночлег в теплом сарае, лишь бы завтра с утречка они «немножко прогулялись по лесу в хорошей компании». Украдкой корчить горцу грозные рожи и пинать его под столом было одинаково бесполезно. Жрец, давно уже отчаявшийся понять идиотские поступки спутников, отстраненно прихлебывал скваш.
– А новорожденные дети в селище есть? – как бы между прочим поинтересовался ЭрТар. – Надо бы на время облав… прогулки спрятать их хорошенько, а то мору… всякие хищники первым делом на их плач бегут, а в Пригорках-то почти никого не останется!
– Да не, – отмахнулся дедок, – тут у всех детишки подрощенные, по два-три годка. Моруном припугнем – до вечера нишкнут!
Тваребожец окончательно потерял интерес к разговору и, скрестив руки на груди, откинулся на стену за лавкой, углубившись в свои невеселые мысли. Кошак бродил между столами, изображая большую голодную кису с огромными умоляющими глазами. Голодной подавали жалостливые, большой – все остальные.
– Хорошо, мы подумаем, – наконец сказал ЭрТар и начал вылезать из-за стола. Рукобития, скрепляющего уговор, от него никто и не ожидал – как-никак дельце не шибко честное.
– Вот, теперь у нас есть и постель и стрелки, – гордо объявил горец, когда компания вышла за порог. – Жаль, бусин вперед не отсыпали… Кому спасибо сказать надо, э?
– Ага, а еще у нас есть морун, – ядовито поддакнул Джай.
– Хэй, тебя же никто не заставляет за ним бегать! Вэчэр скваш выпил – глупый стал, утром голова ясный, зачэм с йер ссориться, э?! А стрэлка на хороший память взял, чтобы обида ни на кого нэ был!
