Несмотря на жуткое со стороны зрелище, жрец расслабил плечи и полуприкрыл глаза, словно ему делали легкий приятный массаж. Побег вышел с другой стороны и тут же деловито нырнул в соседнюю дырку. Кровь капала все реже и реже, пока совсем не остановилась. Когда раненая кисть оказалась полностью оплетена и прошита лозой, побег пополз дальше, к обожженным запястьям. Что происходило там, парни уже не видели – все затянуло колышущейся листвой.
Спустя несколько минут Брент осторожно вытянул руки из камалейниковой муфты. Вместе с ними оттуда высыпалась пригоршня сухих ошметков листьев и пыли.
– Сойдет, – как ни в чем ни бывало заключил жрец, одергивая рукава. От сквозных ран и начавших гноиться ожогов остались только синеватые пятна на коже. Более того, ее не коснулся ни один из усеивающих стебли шипов.
– Не то слово, – ошеломленно пробормотал ЭрТар. – Да йеры тебе в подметки не годятся!
– Смотря в чем. – Мужчина не разделял его энтузиазма. – Они уже три столетия совершенствуют использование Потока в боевых целях…
– Чего?
– Ну Иггровой силы, по-вашему. – Брент с отвращением поглядел на укрощенную плеть. – Жрецам же вообще запрещено это делать. К тому же в отсутствие Привратницы у нас не было доступа к Потоку, приходилось обучать «побеги» на словах. Новых членов Ордена, – пояснил жрец, предваряя очередной вопрос. – Что из них выйдет, становится ясно только после церемонии Слияния: «листья» и «стебли» – рядовые жрецы двух рангов, «корни» – хранители знания.
– А ты кто?
– «Шип». Защитник.
– Кто б сомневался, – пробормотал Джай. – И много вас было? Ну раньше, при Тваребо… то есть без Иггра?
– Судя по летописям, не больше сотни на все нынешнее Царствие. Лоза всегда была малоизвестным, закрытым орденом, который существовал независимо от властей и очередной религии. Мы не проповедовали и не вмешивались в людские дела. Мне все равно, во что вы верите и кому молитесь, лишь бы…
– Очередной?! – изумленно перебил обережник.
– Конечно. Пятьсот лет назад люди верили в сотворившую мир богиню, тысячу – в Трех Братьев. – Брент повернулся к ЭрТару. – А горцы вон и при Иггре умудряются почитать своих мелких божков.
– И тем не менее покупают ирны, как миленькие, – ехидно добавил обережник.
Охотник, не смутившись, пренебрежительно двинул плечами.
– Купцы тоже привозят нам цветастые ковры и прозрачные чаши, но это же не означает, что они умеют их делать!
– А ваши липовые радки? гадки? умеют, да?!
– Зато они и денег не требуют! – парировал ЭрТар. – Верь себе в них на здоровье, не отвлекаясь на мирское.
– На шипы тебя за такие разговорчики, «сорока» драный, – с досадой бросил Джай, мысленно добавив: «И меня тоже – за то, что уже пятый день их слушаю и ничего не делаю». Помолиться, что ли, для очистки совести? Но заниматься этим при жреце и горце – якобы не имеющим ничего против – было неудобно. Один втихомолку ржать начнет, у второго такое лицо сделается, что лучше бы ржал.
– Зачэм абижаэш’?! – в отместку перешел на лжеакцент ЭрТар. – Гони купец – сиди без ковер, гони бог – сиди без ирна! Горэц умный, он со всеми торгуй! А кто там тки-пряди, глина меси – не его забота!
– Слушай, ты вообще хоть в кого-нибудь веришь?
– Канэчна, – гордо подтвердил тот. – В сэбя! Ну и в тэбя мала-мала... Эй!!!
Жрец, видя, что парни прекрасно беседуют и без него, подобрал вещи и был таков, даже не потрудившись окликнуть спутников. Так что добриваться горцу пришлось на ходу, и одной царапиной он все-таки обзавелся.
– А давай пройдем Иггросельц насквозь, и ты позовешь свою Госпожу с другой стороны? Тогда мы точно будем знать, в городе она или нет! – запоздало осенило его.
Брент покачал головой:
– Каждый жрец может вопросить лозу только раз в сутки. Придется ждать до следующего утра.
– Но йеров-то много! Что им стоит воззвать из разных частей Царствия и…
– Нет. Все их «манки» воспринимаются Привратницей как один. Видимо, из-за того, что звучат одинаково лживо. Пока лоза показывала расстояние, йерам хватало и этого. Но сейчас они в равных условиях с нами.
– Ага, в равных, – скептически буркнул Джай. – Если не считать ту кучу народа, которую они могут привлечь на поиски, чтобы растрясти любой стог на соломинки, а нас на кусочки…
Обережник загородился ладонью от солнца и оценивающе поглядел на город, до которого осталось меньше выстрела. Ворота были закрыты, не иначе как в связи с поисками Твари. Вдоль дороги тянулась какая-то ботва – слева высокая, густая, справа низкая и пучковая. Посредине неподвижно лежала крагга, при виде которой у парня зачесалась нога.
– Стой! – возопил ЭрТар, да так дико, что Джай промахнулся по тушке и чуть не упал.
– Ты чего, рехнулся?!
– А вдруг она живая? Сейчас как вскочит и вцепится тебе между ног, будешь знать!
– По-моему, дохлее не бывает.
– Но она целая, а крагга бывает либо целая, либо дохлая, – продолжал упорствовать охотник. – Ее только стрелкой прибить и можно!
– Может, она от старости померла?
– Да у нее еще пух до конца не сошел!
– Ну заболела… – Джай, впрочем, не собирался рисковать своим драгоценным междуножием ради победы в глупом споре. Обережник выдернул из полевой ограды надломленный прут и потыкал им тварь.
Крагга легко перевернулась, оказавшись не только дохлой, но и окоченевшей.
– Что это с ней? – Крепко озадаченный охотник присел на корточки и осторожно потрогал гадину пальцем. Любопытный кис тут же «помог», хлопнув по ней лапой. Панцирь проломился, из трещин хлынула белая вонючая пена. Корлисс чихнул, отпрыгнул и принялся брезгливо скрести землю когтями.
– Пришлые твари слабеют с каждой инициацией Привратницы. – Жрец прошел мимо, едва удостоив краггу взглядом. – А когда она полностью обретет силу, будут вынуждены либо покинуть наш мир, либо издохнуть.
– Кого ты называешь пришлыми? – подозрительно уточнил Джай. – Мы-то сами уцелеем? Или… вон там подальше еще и песик лежит!
В другое время обережник его бы даже не заметил – вокруг людских поселений всегда полно дохлятины, от не доживших до осени цыплят до коровьих черепов (не внутри же им вонять!) – но после слов жреца каждая муха казалась зловещим предзнаменованием.
– За нас не ручаюсь, – без тени шутки сказал Брент. – Но людям и животным она принесет жизнь, а не смерть. Пришлые же… Например, вот это. – Жрец кивнул на злополучный собачий труп у обочины, почти скрывавшийся под студенистой листвой плесниды. Из кокона торчали только лапы и оскаленная морда с высохшим языком. Алые зонтики соцветий легонько покачивались на ветру. Рядом валялось несколько вороньих тушек – плеснида ни с кем не собиралась делиться своей добычей. Еще до утра она зацветет и на них.
– Ну и что? Обычное растение-падальщик.
– Но плеснида настолько ядовита, что саму ее никто не ест. Даже трава на этом месте лет пять не будет расти, да и потом оно будет выделяться из луговины. Она чужая нашему миру. Он не принимает ее даже мертвой.
– Эй, – спохватился охотник, – выходит, если мы добьемся успеха, то я останусь без работы?!
– Если мы его не добьемся, – сверкнул на него глазами Брент, – то это будет волновать тебя меньше всего. И я сомневаюсь, что об утрате крагг, морунов, плеснид, дхэров и прочей дряни всплакнет кто-нибудь еще.
