– Дхэров?!
Но жрец, подойдя к воротам, уже решительно стучал в них рукоятью плети.
Глава 15
…Возрадовался он, но и усомнился:
– Господь мой Двуединый, счастлив и горд я быть Твоим гласом, но вдруг люди не пожелают меня слушать? Успели они сотворить себе множество ложных богов для поклонения, как же я сумею убедить их, что только Ты истина?
Ответил ему тогда Иггр:
– Когда потребуют они доказательств, воззови ко Мне, и отвечу Я силой Своей.
…Так стал святой Ирн первым Взывающим, а чудеса, чрез него Иггром творимые, по сей день ирнами именуются.
Оконный наличник был слишком узок для вороны, поэтому птица просто уцепилась за него когтями и, хлопая крыльями, пронзительно заорала.
– Заткни эту мозгоедку, ась?! – простонал лежащий на кровати человек, отворачиваясь к стене и накрывая голову подушкой.
Смиренный торговец и честный налогоплательщик Шелух по кличке Кость отнесся к крикливой гостье куда благосклонней. Он уже давно проснулся, опохмелился после ночной гулянки и даже успел пересчитать предшествующие ей барыши, чем остался весьма доволен.
Ворона отлепилась от наличника, давая распахнуть окно, и влетела в комнату. Уселась на спинке кресла и начала прихорашиваться, делая вид, что не замечает, как человек отвязывает от ее лапы мешочек с запиской.
Дом торговца обычно делился на лавку и собственно жилье, но Шелуху этого показалось мало. Он жил на втором этаже, а случайным посетителям его лавчонки частенько становилось дурно от тесноты, ибо там с трудом умещались прилавок и три полки: с рухлядью, упоенно поедаемой молью, с ржавой (или грязной, смотря из чего она была сделана) утварью и с низкопробными книгами, такими захватанными, что их противно было взять в руки (знакомые ехидствовали, что их сам Шелух и писал, на что тот очень обижался, утверждая, что вышедшие из-под его пера шедевры здесь бы не пылились). Основная же часть первого этажа вкупе с подвалом (которого в плане здания не значилось) отводилась под загадочную «подсобку», куда хозяин отправлялся «поглядеть, авось завалялось в уголке», если посетитель непременно желал кое- что купить, ссылаясь на общих знакомых, которые якобы видели нужную вещь именно в этой лавчонке.
Некогда Шелух работал в обережи, до сих пор поддерживая дружеские отношения с ее главой. За что и прозывался почтенным лавочником, а не «бандитской сводней» и «укрывателем краденого». Впрочем, порой Кость и сам был не прочь размяться. Успешнее всего он «торговал» ножом по горлу, за что и получил свое прозвище.
Ворона перепорхнула на стол и нахально прошлась между сваленной на него посудой и объедками. Сунула клюв в кружку с остатками скваша на донце, прижала лапкой обрезок ветчины и начала увлеченно долбить.
– Кыш!!!
Птица вздрогнула и припала к столу. Пролетевшая мимо подушка ударилась в стену и нелепо повисла на кресте прибитых там фьет.
– Отцепись от нее, – велел Шелух, не отрываясь от бумажки. – Пить меньше надо, а не тараканов потом в тапочки обувать.
– У тебя на донышке ничего не осталось, ась?! – страдальчески прохрипел собутыльник, спуская ноги с кровати.
– Там. – Судя по отрешенности, с которой скуповатый «лавочник» ткнул в сторону шкафчика с бутылками, принесенные вороной новости затмевали несколько глотков браги.
Допив прямо из горлышка какое-то мутное, приторное вино, Дюжий Ась, верзила-вышибала из едальни «Дохлая корова»[35] снова обрел интерес к жизни.
– А чё случилось, ась?
Кость прочитал записку в третий раз и сунул обратно в мешочек.
– Репа ищет трупы двоих парней. Кто-то сообщил ему, будто их видели идущими в сторону Иггросельца.
– Морунов, что ль?
Шелух поморщился. Весь ум Ася находился в кулаках и из-за постоянного сотрясения никак не мог себя проявить.
– А как еще назвать людей, которых «заказал» сам Репа? Да еще пообещал по золотому браслету за каждого.
– И чего он взамен хочет, ась? – Громила зевнул, запустил лапу в прорезь рубахи и смачно поскреб волосатую грудь. – Их головы?
– Головы и… противоположные концы, – с присущей ему вежливостью сообщил Кость.
– Похоже, разозлился не на шутку, – присвистнув, заключил Дюжий Ась. – Как будто они его, хе-хе, ограбили!
Шелух соизволил хмыкнуть. За погляд на подобных недоумков впору брать деньги.
– Здорово, Кость! – У наемного убийцы Жота, лучшего дружка Шелуха, клички не было. Зато был мыслестрел, который отбивал у людей желание ее придумывать. А еще Жот так умело открывал запертые и скрипучие двери, что его замечали, лишь когда он здоровался (если, конечно, оное здоровье могло пригодиться собеседнику дольше чем на секунду). – Знакомая птичка. Есть новости?
Ворона, каркнув, взлетела гостю на плечо. К убийце, как и к живодеру с Булыжной улицы, она питала неосознанную приязнь – словно чуяла, от кого зависит ее благоденствие.
– Вот, глянь. – Шелух бросил Жоту мешочек.
– Так я ж их видел! – оживился тот, прочитав описание. – Ну точно, белобрысый парень и горец с кошаком.
– Уверен?!
– Ну.... – Убийца еще раз посмотрел записку. – Вроде и одежда такая, и мыслестрелов даже не прятали. Только с ними йер был, пришлый. Я еще подумал – во, компашка подобралась!
– Йер? – Это слегка охладило пыл Шелуха. Связываться с Взывающим слишком опасно, но… он-то Репе и не нужен. Не приклеилась же эта троица друг к другу, когда-нибудь да разойдутся. – А где ты их видел?
– У ворот. Они как раз в город входили.
– Пойдем посмотрим, – решился Кость. – А там по обстановке.
Святые братья обошлись с Фимием так изысканно вежливо, что он вышел из храма, будто оплеванный.
– Конечно, брат мой, мы непременно изловим воров и примерно их накажем, – благочестиво скрестив руки на груди, вещал Взывающий Цвирт, глава городских храмовников. – Они до конца жизни запомнят, что грабить убогих грешно…
За дверью аж стонали от смеха прильнувшие к ней Внимающие. Цвирт слышал это не хуже Фимия, но даже не подумал их шугануть.
– После обеда вся наша братия дружно помолится за возвращение твоей мантии, кнута, рубашки, штанов и сандалет, каждого по отдельности. Иггр не сможет устоять перед столь горячей просьбой и ниспошлет ворам совесть…
«Или хотя бы похохочет с нами за компанию», – говорили прищуренные глаза главы, в то время как лицо сохраняло одухотворенно-сочувственное выражение.
Придраться было не к чему, Фимию только и оставалось сквозь зубы поблагодарить «отзывчивого» брата. От бесплатного обеда тоже пришлось отказаться, несмотря на аппетит, подло прорезавшийся после купания. Но за общий стол Фимия не позвали, а жидкая, сваренная для нищих гороховая похлебка с неизменным хлебцем не стоила того унижения.
Украдкой показав храму два мизинца, йер побрел по городу, опираясь на подобранную по дороге палку. Новая мантия висела на нем мешком, собственно, им и являясь. Ткань из грубого, плохо вычесанного льна
