ожидал ее снаружи.
— Какая дивная, изящная вещица! — услышала Лиз в одной из лавочек знакомый женский голос. — Джон, подержи, пожалуйста, пакет и одолжи мне десять евро! Я хочу купить эту терракотовую вазочку!
— Деньги не вопрос, — заявил Джон своим красивым баритоном. — А вот хорошо ли ты рассмотрела, что там нарисовано? Я не уверен, что эту красоту вообще можно кому-нибудь подарить.
Лиз с любопытством повернула голову и не смогла сдержать улыбку. Молли сжимала в руках небольшую вазу и, чем дольше она ее рассматривала, тем обширнее заливала краска ее круглое простодушное лицо. Когда у толстушки покраснели даже уши, Лиз не выдержала и вышла из укрытия. По- приятельски поприветствовав англичанку, она попросила показать вазочку.
Боже, что предстало перед глазами Элизабет! Ее родители-пуритане пришли бы в настоящий ужас. Античная порнография! Древнегреческие боги и богини совокуплялись в разных позах на фоне разнообразных эллинских пейзажей. Такая вот древнегреческая Камасутра. Да, забавно было бы взглянуть, как Молли дарит это «произведение искусства» какой-нибудь престарелой тетушке Келли из графства Йоркшир…
Тем временем Бетти потянулась к симпатичной фигурке под бронзу. И, тут же ойкнув, поставила ее обратно. Лиз не удержалась и взяла фигурку в руки. Ничего себе! Это был забавный греческий бог с огромным фаллосом — видимо, олицетворявший плодородие. Интересно, тут что, все сувениры с такой направленностью? Лиз присмотрелась и поняла: лавочка действительно была рассчитана на любителей подобных поделок.
Бетти, Молли и Джон тоже наконец это поняли и вместе с Лиз покинули сомнительную лавчонку. Только тогда Элизабет наконец сумела разглядеть их как следует. Слава богу, теперь на ногах у них не было роликов и вообще, похоже, наконец они решили отказаться от экстрима. Хотя бы на вечер. Нынче троица выглядела вполне респектабельно. Толстушки переоделись в вечерние туалеты, подчеркивавшие каждую складочку их больших и аппетитных, как румяные булочки, тел. На Бетти было нежно-розовое коротенькое платьице с оборками, сквозь легкую ткань просвечивали кружевные трусики и лифчик, а на Молли — белые обтягивающие брючки и ярко-красный топик с блестками.
А Джон был вообще бесподобен. Рядом со своими упитанными курочками он смотрелся настоящим бойцовым петухом. Кавалер был одет в яркую гавайскую рубашку и белые укороченные брюки, из-под которых, как всегда, торчали его длинные худые мосластые ноги. Довершали картину массивные сандалии ярко-красного цвета. Ну точь-в-точь лапы пернатого красавца. Для довершения полного сходства на голове у него на этот раз красовалась не желтая, а ярко-красная бейсболка, залихватски повернутая козырьком назад. Джон сверху вниз (и в буквальном, и в переносном смысле слова) поглядывал на своих спутниц и поигрывал нарядным сувенирным ножиком, купленным, наверное, где-нибудь здесь же на набережной. Похоже, это «оружие» придавало ему уверенности, словно шпоры петуху. У его клушек-толстушек в руках были объемные пакеты: видимо, дамы основательно отоварились по пути в местных лавчонках.
Обе леди достали булочки с кунжутом, купленные на соседней улице, и принялись жевать их с большим аппетитом, радушно предложив угощение и своему предводителю, и Тони с Лиз.
Однако, похоже было, Джона булочки совершенно не интересовали. Он поедал глазами Лиз и, похоже, если бы смог, проглотил бы ее сейчас всю целиком: вместе с загорелыми плечами и стройными ногами. Англичанин поглядывал на нее тем особенным взглядом, каким смотрит мужчина на понравившуюся женщину. Наверное, он мечтал бы присоединить Лиз к своему «курятнику». Однако Тони отнюдь не обрадовался очередной встрече с долговязым англичанином и постарался поскорее с ним распрощаться. Лиз показалось, что во взгляде обычно добродушного Джона внезапно промелькнули досада и злость.
Ничего себе, подумала она, поёжившись, таким взглядом можно поджечь дом…
Похоже, Тони этот взгляд тоже не понравился.
— Пойдем, дорогая, — тронул он Лиз за плечо, — не будем навязывать дамам и джентльмену свою компанию. К тому же нам пора.
И, держась за руки, они оправились вверх по узкой мощеной улочке, где едва разминулись бы два пешехода.
Ночной клуб «Море огня» зазывно сиял и переливался всеми цветами радуги. Музыка, вырываясь из распахнутых дверей, словно мощный смерч вовлекала расслабленных туристов в самую свою сердцевину и, закружив на месте, не давая никому из них опомниться, затягивала в дверь, словно в воронку, обещая необузданное веселье и безграничную радость танца под прекрасные мелодии.
— Сейчас ты увидишь, как веселятся критские греки, — сказал Тони. — Они предпочитают народную музыку, песни и танцы современной попсе. Потому что никакая электронная музыка так не разжигает в сердце страсть, как древние критские мелодии и напевы.
У входа в заведение всем гостям предлагали крошечную рюмку ракии.
Лиз выпила залпом, и ее словно обожгло изнутри, а тоска и предчувствие разлуки, недавно поселившиеся в сердце, внезапно сменились веселым отчаянием. Завтра будь что будет, а сегодня она повеселится на славу.
Лиз и Тони сели за столик возле самой сцены. Элизабет хотела в малейших деталях видеть все, что там будет происходить. Она с детства любила народные танцы и этническую музыку. Тони предупредил ее: греческая дискотека — это настоящий яркий спектакль, в котором — и музыканты, и танцоры, и слушатели, и зрители — все участвуют в равной мере. Это как бы маленькая жизнь. Только не от рассвета до заката, а, наоборот, от полуночи до утра. Ночь, которая может изменить все. Ночь, которая срывает все маски и расставляет все точки над «i». Ночь, в которой море огня…
К ним подлетел официант в народном костюме. Тони заказал бутылку белого вина, легкую закуску из баклажан с сыром и жареную рыбу. Тем временем на сцену поднялся музыкант со старинным греческим струнным инструментом — бузукой, похожим на средневековую лютню, и заиграл соло. Вначале его исполнение показалось Лиз монотонным, она даже едва не задремала после закуски, ожидая горячее, но одна древняя мелодия сменяла другую, голос инструмента звучал с каждой минутой все ярче, и она оживилась. Наконец музыкант заиграл что-то щемящее. Старинный напев рвал сердце. Похоже, люди за столетия мало изменились, раз их трогают те же мелодии.
— Вспоминай меня, хотя бы иногда, — тихо попросила Лиз. — Мне будет легче жить на свете, если я буду знать, что ты думаешь обо мне. Мне нужна твоя мысленная поддержка хотя бы на расстоянии.
— Дорогая моя! Разве можно забыть самые светлые и яркие минуты жизни? — Тони наклонился к ней, заглянул в глаза и накрыл ладонью ее руку. — Эти несколько дней были так не похожи на мои американские будни, что я вспомню их, мне кажется, и через пятьдесят лет… Но ты ведь уже большая девочка, Лиз, и понимаешь, что праздник не может длиться вечно. Бывают обстоятельства, которые сильнее нас. И чтобы не причинить себе еще большую боль, чтобы не совершить самой страшной ошибки в жизни, мы должны отступиться, принять правила игры.
— Нет, не понимаю, Тони, — отчаянно замотала головой Лиз. Золотистый локон выбился из прически, перечеркнув тонкую стрелочку одной из бровей. — Мне всегда казалось, что в наших силах изменить любые обстоятельства, что они подчиняются нам, а не мы им.
— Так бывает не всегда, — грустно вздохнул Тони. — К сожалению…
— Не хотела тебе говорить, но однажды я смогла изменить свою жизнь, — неожиданно для себя призналась Лиз. — Это было совсем недавно.
И она рассказала Тони про мужа, про долгое и бессмысленное совместное существование, его пьянство и грубость. А потом — про мучительное расставание с ним, про его угрозы и преследования.
— Вот видишь, я решилась на этот шаг, несмотря ни на что. И, хотя он угрожает мне и, похоже, меня действительно пытаются убить — поверь, это вовсе не мои фантазии, — я ни за что не сдамся. Зато теперь я совершенно свободна! — торжествующе сказала Элизабет и с надеждой посмотрела на своего кавалера. Она ждала, что он тоже расскажет ей о себе, но нет…
Тони сидел мрачный и молчаливый и пил вино бокал за бокалом.
Видимо, в отличие от нее он не был свободен…
Лиз отвернулась и стала смотреть на сцену. И то, что там происходило, скоро заставило ее забыть обо всем.
На сцену поднялись два юноши и две девушки в критских национальных костюмах. Музыкант заиграл
