занятий, причитающейся Жану Клоду. То есть впору хоть удавиться.
— Что тут такое? — слышу я за спиной голос Жана Клода.
Легок на помине! Он тоже только что из постели, на щеке отпечатался шов от наволочки, длинные волосы, не связанные в привычный хвост, рассыпались по плечам.
Мне стыдно посвящать его во все подробности, и я просто говорю:
— Берманы лошадей забрали…
— Джессика, что ли?
— Ну да, Джессика.
Он непонимающе глядит на меня, и я повторяю:
— Уехали. Лошадей забрали.
— Что?..
Приходится объяснить:
— Вчера я ей нахамила, и они решили поискать другую конюшню.
— Вот проклятье, — говорит он.
И смотрит, подбоченясь, туда, где только что скрылся коневоз.
— Ну так сохрани хоть задаток…
Ну конечно! Я совсем забыла о нем! Я чуть не плачу от облегчения.
Кажется, у меня вырвался какой-то звук, потому что Жан Клод обеспокоенно смотрит на меня:
— С тобой все хорошо?
— В общем, да, — говорю я, хотя сама не слишком в это верю.
Задаток поможет нам продержаться весь следующий месяц, спасибо и на том, но дурные предчувствия не покидают меня. Если эти денники не начнут приносить доход, нам точно крышка.
— Новых владельцев найдем, — точно подслушав мои мысли, произносит Жан Клод.
— Целых пять денников! — восклицаю я горестно.
— Ничего, — говорит он. — У меня есть ученики, а у них есть друзья. Значит, будут и лошади.
И он направляется обратно в конюшню.
— Жан Клод, — поспешно окликаю я.
Мне не хочется, чтобы он уходил.
— Да?
— Ева будет помогать на конюшне до конца лета.
— Так она уже помогала, — замечает он вполне логично.
— Я хотела сказать — полный рабочий день.
— Значит, она больше не работает в центре спасения?
Карие глаза в упор смотрят на меня из-под густых бровей, и я сознаюсь:
— Дэн поймал ее с сигаретой на сеновале.
Он молчит, только выражение лица неуловимо меняется. Я принимаюсь объяснять:
— У нее переходный возраст и все такое…
— Не трудись, — говорит он, вскидывая ладонь. — У меня у самого дочка-подросток. Я знаю, какие они, тинейджеры.
Сколько мы с ним разговаривали прежде — то за обедом, то у изгороди паддока, — и хоть бы раз упомянул о дочери, о бывшей жене. Обида мешается во мне с любопытством. Уж про дочку-то мог бы при случае рассказать!
— Ева очень во многом могла бы мне подсобить, — говорит он. — Дел куча. Ты не волнуйся, я присмотрю, чтобы она больше не влипла в неприятности. А если увижу, что курит в конюшне…
Он чиркает ребром ладони по горлу.
— На месте убью!
— Да на здоровье, — невольно улыбаюсь я.
Он улыбается в ответ и исчезает внутри.
Вновь оставшись одна, я смотрю на выгул. Гарра наконец успокоился. Он стоит в дальнем углу и пристально смотрит на дорогу. Его бока тяжело вздымаются, ноздри расширены.
И вот тут происходит нечто совсем неожиданное. Он поворачивается ко мне, и я слышу короткий гоготок.
Я смотрю на него, не в силах поверить и не решаясь двинуться с места.
А потом иду в офис и делаю очередную глупость.
— Алло?
— Здравствуйте, могу я поговорить с Иэном Маккалоу?
— Я слушаю.
— Иэн, вы меня, вероятно, не помните… Это Аннемари Циммер вас беспокоит.
Я умолкаю, давая ему время порыться в памяти. Он не отвечает, и я продолжаю:
— Мы когда-то выступали на одних соревнованиях. Это было много лет назад…
— Ага, вспомнил, — говорит он. — Ну как же — Клермонт!
От этих слов мне сразу делается худо, хотя, казалось бы, все давно быльем поросло. Неудивительно, что первым долгом ему вспомнилось то мое падение. Уж верно, оно стало заметным событием даже в его жизни. Я запоздало спрашиваю себя, не на глазах ли у него все случилось. И еще — понимает ли он, что не видать бы ему места в олимпийской команде, если бы я не разбилась?
— Все верно, — говорю я.
Я судорожно ищу способ, как бы плавно перейти к интересующей меня теме. Хорошо бы он поддержал светскую болтовню, но он молчит и ждет, что я скажу.
— Знаете, Иэн, — говорю я, — так вышло, что некоторое время я не следила за спортивными событиями. Можно сказать, выпала из обращения…
— Ну да, — говорит он, как бы предлагая мне перейти к делу.
Я вдруг вспоминаю, почему он никогда мне не нравился. Спорю на что угодно, на нем и сейчас клубная куртка с гербом, а из кармана выглядывает маленький розовый платочек.
Я продолжаю:
— Понимаете, я только недавно узнала, что у вас был брат моего Гарри. Моего коня, который погиб там, в Клермонте.
Он молчит.
— Короче, я узнала про Гарру. Про то, что существовал еще один полосатый конь, достигший очень высокого уровня. И про то, какое несчастье с ним произошло…
В трубке — по-прежнему ничего, лишь слабые потрескивания. Мне начинает казаться, что нас разъединили.
— Алло, вы слушаете?
— Да, слушаю, — говорит он.
Судя по тону, он хранит непрошибаемое хладнокро вие. Однако я зашла слишком далеко, чтобы оставить намерение двигаться напролом.
— Простите, Иэн, не могли бы вы подробнее рассказать, что там случилось? Я слышала краем уха, вы потеряли Гарру в какой-то аварии…
— Слушайте, зачем вы позвонили?
— Он был братом Гарри, и я… Просто я знаю, что это такое — потерять подобную лошадь.
— У меня нет времени предаваться воспоминаниям. Все было в газетах. Просмотрите подшивки.
И с этими словами он вешает трубку, даже не попрощавшись.
Почти сразу же телефон звонит снова. Я так хватаю трубку, что опрокидываю его.
— Алло? — отвечаю я, поймав аппарат на грани падения со стола.
— Аннемари, это вы? — спрашивает женский голос.
— Да, — отвечаю я, несколько успокоившись — благо это не Иэн.
— Это Кэрол Мак-Ги вас беспокоит.
Охо-хо. На проводе моя адвокатша. От которой я в последнее время более-менее успешно
