— Да, — скупо кивнула Дамарис. — Джоссы и Оукли старейшие семейства в Бамфорде.
— Еще Маркби, — задумчиво добавила Флоренс, — но теперь остался лишь маленький Алан и милая Лора, которая уезжала и выучилась на юриста. Алан, по-моему, полицейский. Помню, как мать приводила их сюда детьми.
— Алану уже должно быть под сорок, — заметила Дамарис. — Время бежит. Да, он полицейский. — Она принялась расставлять в шкафчиках пакеты с продуктами, потом прервалась, оглянулась. По кафелю простучали шаги, из кухонного чулана, служившего гардеробной, неожиданно вышел Ян. Видно, спустился по задней лестнице, которой сестры никогда не пользуются.
— Значит, вернулись в целости и сохранности! — воскликнул он, потирая руки.
Сестры Оукли молча на него смотрели, не в силах придумать ответ.
— Как прошел день? — спросил он.
— Отлично, спасибо, — выдавила Дамарис.
Ян ей улыбнулся:
— Погода была прекрасная, правда? Мистер Гладстон домой ушел. Кажется, я ему не понравился, не пойму почему.
Несмотря на это замечание, он был весьма доволен собой, и Дамарис гадала, что за этим кроется.
— У меня тоже был удачный день. — Он доверчиво потянулся вперед, и женщины отпрянули. — Пил чай с очаровательной женщиной. — Ян ткнул в них пальцем. — По-моему, вы ее знаете.
Они не ответили, по-прежнему тупо на него глядя, поэтому он триумфально добавил:
— Мередит. Мередит Митчелл.
Сестры Оукли переглянулись. Видя ошеломление Флоренс, Дамарис быстро проговорила:
— Ничего, дорогая, — и обратилась к Яну: — Правда? Тебе, наверно, было очень приятно. Может, пойдешь посмотришь телевизор?
Он широко улыбнулся и даже как будто подпрыгнул, напомнив Дамарис игрушечного чертика в коробочке, который был у нее в детстве. Нехорошая была игрушка, чертик выскакивал с пронзительным визгом, одетый в яркие лоскутки, мотал головой из стороны в сторону с глупой ухмылкой. Она себе позволила недовольно сморщиться. Улыбка Яна угасла.
— Да, — напряженно сказал он. — Хочу поймать вечерние новости.
Дамарис проследила, как он метнулся с кухни, опять вспомнив чертика, и повернулась к сестре:
— Так. Ну, что приготовим? Думаю, тосты с сыром. Ах, ты уже открыла белковую пасту, — кивнула она на баночку в руках Флоренс.
— Мне больше паста нравится, — сказала та, — если не возражаешь. Намажем на тосты.
Сестры молча готовили нехитрую закуску. Флоренс прервала молчание взволнованным вопросом:
— Ох, Дамарис, что происходит? Зачем он пьет чай с Мередит? Верней, зачем она с ним пьет чай? Я ее всегда считала очень милой и чуткой женщиной…
— Наверняка есть разумное объяснение, — строго ответила Дамарис.
Флоренс вновь зашептала, тревожно оглядываясь на дверь:
— Он с виду симпатичный. Надеюсь, не собирается… причинять неприятности? Лора мне сказала, что Мередит подруга Алана.
— Нет, — медленно проговорила Дамарис. — Он больше не причинит никаких неприятностей. Я не позволю.
Они сидели на кухне, пока Ян не отправился ужинать в «Перья». Когда вернулся в прежнем нестерпимо прекрасном настроении, извинились, покинули гостиную, чтобы пораньше лечь, оставив его перед телевизором, где шло какое-то шоу. Ему очень нравилось, он аплодировал каждому участнику, выигравшему приз.
Дамарис погрузилась в беспокойный сон и внезапно проснулась. В комнате темно, но светящийся циферблат старомодного будильника показывает, что еще только десять с минутами. Она пришла в необычное волнение, все чувства обострились. Спустила ноги с кровати, нашарила ступнями тапочки, накинула старенький халат, пошла к двери, открыла, высунула в коридор голову и прислушалась.
И услышала крик, жуткий, негромкий, но хриплый, отчаянный, полный боли и страха. Возможно, уже слышала его во сне и проснулась поэтому. Затем последовал тяжелый стук, будто что-то упало, и какая-то дробь.
Дамарис потянулась к выключателю, осторожно направилась вниз. Дверь гостиной открыта, виден бессмысленно мерцающий экран телевизора. Дальше в коридор льется свет из кухонной двери в дальнем конце. У самой двери лежит разбитый стакан, расплывается мокрое пятно. Стук, который она слышала, произвел опрокинутый телефонный столик, свалившийся набок. Сам аппарат валяется на полу, трубка на витом шнуре перевернута и молчит. Рядом корчится тело Яна.
Он распростерт на спине, выпученные глаза смотрят на нее полным ужаса взглядом. Рвота с кровавой слизью выплескивается из открытого рта с оскаленными, как у дикого зверя, зубами. На лице боль и глубокое недоверчивое изумление. Пальцы вцепились в облезший ковер, ноги согнуты в коленях, и Дамарис сообразила, что дробь выбивают пятки на деревянном полу. Кажется, он узнал ее, и она, сама не своя от ужаса, склонилась к нему. Он хотел что-то сказать, только язык не слушался.
— Дамарис?.. — прозвучал сверху голос сестры, и она бросилась к лестнице. Флоренс не должна это видеть.
— Иди к себе, ложись, дорогая. Простудишься. Ян не совсем хорошо себя чувствует. Я сейчас скорую вызову.
— Что случилось? — Седые волосы Флоренс заплетены в жидкую косичку, лежащую на плече, она кутается в халат, вцепившись в отвороты.
— Не знаю. Медики посмотрят. Обещай, что немедленно ляжешь!
При этом Дамарис осторожно оттеснила Флоренс в спальню и закрыла дверь, несмотря на протесты сестры. Будем надеяться, она там и останется. Всегда была послушной девочкой.
Дамарис вернулась к Яну, подняла телефон. В трубке должен быть гудок. Она положила ее на рычаг и опять подняла. Нет гудка. Озадаченно глядя на аппарат, Дамарис заметила, что шнур выдернут из розетки. Видно, это произошло при падении. Она сунула штепсель обратно, с облегчением слыша гудок, набрала 999 и вызвала скорую. Пообещали прислать машину через четверть часа, объяснив, в каком положении необходимо уложить больного.
Дамарис вернула трубку на место и, поскольку телефонный столик лежал на боку, сунула аппарат между балясинами на лестничную ступеньку. Преодолевая брезгливость, она принялась тянуть и толкать бесчувственное тело, пытаясь перевернуть Яна на бок. Она задохнулась и обессилела, но не хотела звать Флоренс. Закрепила его в нужной позе, подоткнув два телефонных справочника, и с трудом встала на ноги, вцепившись в балясину. На мгновение возгордилась собой, что все это проделала, и тут же с отвращением увидела, что в результате перемещения из открытого рта с новой силой хлынула мерзкая жидкость. Лицо Яна приобрело отчетливый синеватый оттенок, покрылось коричневыми пятнами. Дамарис сдавленно вскрикнула и попятилась.
Наконец приехала скорая. Медики, хоть и ошеломленные представшей перед ними картиной, действовали быстро и эффективно. Яна увезли.
Дамарис устало поднялась наверх, зашла к Флоренс сообщить, что все в порядке, Яна доставили в больницу. Скорее всего, в больничный морг, мысленно уточнила она, нисколько не сомневаясь, что была свидетельницей предсмертной агонии.
Сказала сестре, что приготовит чай. На самом деле ей не хотелось никакого чая, но надо было чем-то заняться. По пути на кухню она собрала осколки разбитого стакана. Видно, Ян пошел на кухню за водой, но выпить не успел, ему стало плохо, он уронил стакан и попытался добраться до телефона, чтобы вызвать помощь. Не стоит оставлять осколки.
Кухня показалась большой, холодной, неприветливой. Дамарис плотней запахнула халат, нашла в ящике бумажный пакет, бросила туда осколки и выкинула в мусорное ведро. Потом пошла к раковине налить чайник.
