сзади лампой, и спросил:
— Вы закончили?
— Закончила что? — спросила Мэгги с нетерпением.
— Производить шум.
Хотя Мэгги шумела не нарочно, она возразила:
— Почему вы должны спать, если я не могу?
— В самом деле, почему? — сухо спросил он. Оттолкнулся от косяка и вошел в гостиную. Его глаза привыкли к темноте, и он впервые заметил, что Мэгги ушиблась.
— Что случилось?
— Ничего.
Коннор присел на подлокотник кресла и потуже затянул пояс халата на талии.
— Вы собираетесь быть такой скверной всю дорогу до Колорадо? — спросил он. — Потому что в этом случае я пересмотрю свое обещание сопровождать вас.
Мэгги не приняла его угрозу всерьез.
— Мы заключили сделку.
— Люди на каждом шагу нарушают сделки.
— Но не вы. — Она не считала его джентльменом, но была уверена, что он человек слова и чести.
Коннор смотрел на нее целую минуту.
— Ладно, — наконец ответил он. — Не я. Но это не означает, что я не могу, в свою очередь, стать скверным.
— Вы это уже доказали, — тихо пробормотала она. Он услышал, но проигнорировал ее замечание.
— Вы действительно собираетесь вот так пропутешествовать две тысячи миль?
Из соображений гордости Мэгги притворилась, что обдумывает вопрос. И в конце концов отрицательно покачала головой.
— Прекрасно, — сказал Коннор. — Что вы с собой сделали?
— Ударилась большим пальцем о табуретку для ног.
— А еще? — спросил он, не удовлетворившись этим ответом.
Она удивилась, откуда он знает, что это не все.
— А еще, по-моему, растянула лодыжку.
Коннор зажег керосиновую лампу, стоящую на столике из орехового дерева. Потом нашел перевернутую табуретку, поставил перед Мэгги и уселся. Не спрашивая позволения, взял ее ногу и положил к себе на колени. Сперва он осмотрел большой палец, слегка потрогал его пальцем, затем осторожно ощупал ступню и щиколотку.
Мэгги поморщилась и рефлекторно дернулась, пытаясь отнять ногу, когда он нащупал болезненное место.
Он крепко, но мягко держал ее, не отпуская. Почувствовал, как она расслабилась, все еще не слишком доверяя ему, но все же больше, чем за несколько секунд до этого.
— Действительно, растяжение. — Его пальцы рассеянно поглаживали ее теплую кожу, потом он сказал, слегка надавливая поочередно на кости стопы: — Что вы собираетесь делать?
— Почему вы спрашиваете меня? — Мэгги говорила слегка задыхающимся голосом, что ей совсем не понравилось, и она надеялась, что он этого не услышал.
— Вы же хотите стать доктором, правда? — Он по чувствовал, как она снова напряглась, снова стала меньше ему доверять, хотя и по другой причине, и это его рассердило. — Вы же сами мне об этом рассказывали. Сегодня днем я расспросил Скай. Она сообщила, что вас не приняли в медицинскую школу. Вы поэтому пришли ко мне?
— Возможно, вы сможете достать льда для ноги, — сказала она.
— Вы пошли к мадам Рестель до или после получения отказа?
— Не беспокойтесь, — ответила она, садясь прямее. — Я сама достану лед.
Пальцы Коннора помимо его воли крепче сжались на больной ноге Мэгги.
— Вы думали о ком-нибудь, кроме себя, принимая это решение?
У Мэгги перехватило дыхание, когда ногу пронзила боль. Казалось, она пронеслась по всему позвоночнику и взорвалась у нее в голове.
— Пожалуйста, — ахнула она. — Вы мне делаете больно.
Он запоздало осознал все происходящее: свою хватку, ее слезы, свои болезненные вопросы, ее страх. Коннор отпустил ступню.
— Простите.
Мэгги поднялась с дивана и попятилась от него, прихрамывая.
— Не прикасайтесь ко мне, — хрипло произнесла она. — Никогда не прикасайтесь ко мне. Ненавижу, когда вы это делаете. Вы всегда делаете мне больно. Вы не умеете по-другому. — Теперь она дрожала, глаза ее смотрели осуждающе. — Мне все равно, пусть вы действительно меня ненавидите, мне все равно, что вы обо мне думаете. Вы получили то, что хотели от этого брака. Я не единственная проститутка в этой комнате.
Она отшатнулась, когда Коннор поднялся.
— Мэгги, — тихо сказал он. Посмотрел, как она плотнее прижалась к стене. Коннор не совсем ясно представлял себе, что хочет сказать. Он презирал ее поступок. Разве это не означало, что и ее он тоже презирает? Но вероятно, недостаточно сильно. Если бы он не хотел ее, если бы его не влекло к ней, ему не приходилось бы так часто напоминать себе, как сильно он ее не любит. Недовольство собой лишило его глаза всякого выражения. Они стали равнодушными, черными и холодными, как зимняя ночь.
— Я принесу лед, — сказал он. — Извините. Мне надо переодеться.
Когда Коннор через несколько минут вышел из спальни, Мэгги уже не прижималась к стене, хотя все еще стояла, прислонившись к ней. Краем глаза он заметил, как она вздрогнула, когда он проходил мимо.
— Из этого ничего не выйдет, — тихо сказал он. Оставшись одна, Мэгги почувствовала, что сползает по стенке вниз. Однако глаза ее оставались сухими, хотя никогда еще ей так не хотелось плакать, как сейчас. Трудно было глотать, а в груди такая тяжесть, что невозможно вздохнуть. Что он хотел сказать? Что не выйдет? Несомненно, он не имел в виду их брак. Из него и не должно было выйти ничего хорошего. Они поженились для того, чтобы он оказался неудачным. Все другие варианты были неприемлемыми для них обоих.
Мэгги подобрала ноги к груди и обхватила их руками. Не собирается ли Коннор нарушить их соглашение? Сегодня утром она видела, как Джей Мак увел Коннора одного в библиотеку. Ни отец, ни Коннор потом не упоминали об этом, но Мэгги знала, что там произошло. Джей Мак вручил Коннору бумаги на ранчо. Земля снова принадлежала Коннору и была в безопасности от тирании Северо-Западной железнодорожной компании и от грабителей-магнатов. И все, что ему пришлось для этого сделать, — взять жену, которая ему была не нужна, которой он не желал и которая ему не нравилась.
Коннор быстро достал лед. Ресторанные служащие завернули осколки льда в полотняную салфетку и, кроме того, дали еще целое ведерко. Все в отеле «Сент-Марк» были рады услужить новобрачным.
Коннор положил салфетку со льдом на диван и поставил ведро на мраморную доску перед камином.
— Идите сюда, — позвал он, протягивая руку.
Мэгги колебалась, но он не опускал руку. Она подала ему руку и позволила поднять себя на ноги. Он указал ей на диван. На этот раз, вместо того чтобы сесть самому, Коннор опустился на колени и положил больную ногу Мэгги на табурет. На несколько дюймов поднял подол ее ночной сорочки и слегка прижал салфетку, наполненную льдом, к щиколотке.
— Слишком холодно? — спросил он. увидев гримасу на ее лице.
— Я могу это вытерпеть.
— Я не о том спросил. Я могу взять еще одно полотенце и обернуть им лед, если он слишком холодный. Мэгги старалась быть учтивой.
— Все хорошо.
Коннор опустился на корточки.
— Приношу извинения за то, что сделал, — сказал он. — Я не хотел причинить вам боль.
Мэгги понимала, что он говорит о физической боли. Другую боль он причинил ей вполне намеренно.
— Знаю. Все в порядке.
— Вы всегда так легко прощаете людей, причинивших вам боль?
От удивления Мэгги широко раскрыла глаза:
— Не понимаю.
— Я тоже, — сказал Коннор, внимательно глядя ей в лицо. Кошачий разрез ее глаз становился более явным, когда она склоняла голову набок. Она втянула нижнюю губку и прикусила ее зубами — привычка, которая могла указывать на задумчивость или беспокойство. Когда она сдвигала брови, между ними пролегала крохотная вертикальная морщинка. Он неожиданно увидел ее сидящей на широкой кровати, очертания ее стройного тела были как-то одновременно и резкими, и жаждущими, такой он увидел ее, войдя в комнату в борделе.
— Если бы я знал тогда… — Его голос замер. Поступил бы он иначе? — подумалось ему. Залез бы он в ту ночь в ее постель? Он просил тихую девушку, которая не станет задавать слишком много вопросов или, что еще хуже, докучать ему историей своей несчастной жизни. Он не хотел ничего знать о женщине под ним, женщине, которая приняла его в себя и позволила ему выплеснуть свое отчаяние в ее легкое и хрупкое тело. Он не хотел, чтобы это было таким глубоко личным. — Не важно, — сказал Коннор. Маска, под которой он прятал лицо, снова была на месте. Он встал. — Что вам сказал администратор, когда вы просили другую комнату?
Мэгги была застигнута врасплох. Этого вопроса она ждала гораздо раньше. Она чуть не забыла, что собиралась ответить.
— Отель переполнен, — сказала она. — Управляющий сказал, что свободных комнат нет.
— Ни одной? — В уголке рта Коннора играла полуулыбка. — Жаль, что я этого не знал.
— Почему? — нахмурилась Мэгги.
— Не стал бы трудиться и просить комнату. — Он исчез в соседней спальне, а когда вернулся, в руке у него был чемодан. Зажатый в спешке рукав рубашки торчал из щели в боку.
— Комната 313, — сказал он. — Управляющий без труда устроил меня, когда я сказал ему, что не хочу вас беспокоить. В сущности, он предложил мне на выбор несколько комнат. В некоторых были две спальни, но я объяснил, что не вижу смысла рисковать, чтобы при переселении еще сильнее не повредить вашу ногу.
Мэгги тихо застонала, ее лицо вспыхнуло от смущения, так ее уличили во лжи.
— Надеюсь, вы выглядели должным образом раздосадованным, когда разговаривали с ним, — сказала она, пытаясь сохранить достоинство. Мысль о том, что Коннор мог показать свое удовольствие, даже восторг, от того, что избавился от своей невесты на эту ночь, была
