– Этот Чарли Чаплин, – рассмеялась Инга. – Маленький бродяга! Он выглядит точь в точь как Чаплин.
Вслед за ней рассмеялись и Луис с Тамарой.
– Не смейтесь. – Лицо Шмарии было серьезным. – Этот немецкий фюрер далеко не так комичен. Каким бы смешным он вам ни казался, народам всего мира следовало бы отнестись к нему посерьезнее. Неужели вы не понимаете, что этот человек, возможно, представляет собой самую страшную опасность двадцатого века?
– Этот клоун! – презрительно фыркнула Инга. – Не может быть, чтобы вы говорили серьезно! – Она пристально посмотрела на Шмарию.
Он кивнул.
– Я говорю абсолютно серьезно. Если вам дорого будущее, то вам и всему остальному человечеству следует изменить свое отношение к нему, пока не поздно. Очень скоро его нельзя будет остановить. С тех пор как в январе прошлого года Гитлер пришел к власти, он превратился в настоящего диктатора. Вы хотя бы представляете себе, что это значит? В его подчинении находится все в Германии. – На щеках Шмарии выступили желваки, глаза засверкали гневом. – Все. И он не терял времени зря, чтобы упрочить эту власть. Он объявил вне закона и распустил все оппозиционные политические партии. Запретил забастовки. Все, включая культуру и религию, теперь находится в ведении правительства. – Голос Шмарии упал. – И каждый день там исчезают евреи. Мы должны выяснить, что с ними происходит. Если его не остановить, все больше евреев будет исчезать бесследно.
Холодок тонким острым лезвием пробежал по спине Тамары. Голос ее дрожал, когда она прошептала:
– Он, должно быть, сумасшедший!
– А вам не кажется, что вы делаете из мухи слона? – спросил Луис. – Я уверен, что вы придаете этому мегаломаньяку слишком большое значение.
– Нет, – твердо ответил Шмария. – Если уж на то пошло, даже я недостаточно серьезно отношусь к его угрозам. Сначала не хотел верить тому, что слышал, но все эмигранты из Германии говорят одно и то же. По всей Германии бесследно исчезают целые еврейские семьи.
Луис молчал.
– Достаточно прочитать «Майн Кампф» Гитлера, в которой изложены все его извращенные убеждения, – сказал Шмария. – Если бы это зависело от него – а теперь, когда он стал полновластным диктатором, очень может быть, что так и случится, – на всей планете не останется ни одного еврея. Это одна из причин, и притом самая важная, по которой мы должны создать еврейское государство. Наш народ будет отчаянно нуждаться в каком-то прибежище. Германия перестала быть безопасным местом для них. Она стала гораздо опаснее, чем когда-либо была Россия. Гитлер стремится расширить границы Германии, а это означает, что война неизбежна и всюду, куда придут нацисты, будут истреблять евреев.
– Ты меня пугаешь, – прошептала Тамара.
– И тебе есть чего бояться. Правда. Я не преувеличиваю. Гитлер намерен завоевать весь мир и истребить всех, кто не принадлежит к нордической расе и у кого нет голубых глаз и светлых волос. Всех, кроме арийцев.
– Но это… невозможно! – задыхаясь, проговорила Тамара. – Никто не может этого сделать!
– Если кто и может, так это именно Гитлер. И поверь мне, он постарается.
Тамара резко отодвинула стул и встала.
– Что-то здесь прохладно, – поежилась она, быстрыми движениями растирая руки. – Давайте пройдем в дом.
– Если не возражаете, я пожелаю вам спокойной нота и пойду лягу, – проговорила Инга, взглянув на часы. – Мне уже давно пора спать. – Она улыбнулась Шмарии и взяла его за руки. – Я очень рада, что вы пришли, – добавила она, глядя ему прямо в глаза. – Вы – хороший, честный человек. Вы знаете, Сенда любила вас. Все, что она сделала, она сделала из любви к вам. Думаю, что если бы она сейчас была жива, то гордилась бы вами.
– Мне тоже пора идти, – сказал Шмария после ухода Инги. – Завтра мы поездом отправляемся обратно в Нью-Йорк, а мне еще надо уложить вещи. – В глазах Тамары он прочитал протест и улыбнулся. – Но, наверное, я могу побыть еще немного. Однако мне не хотелось бы навязывать вам свое общество.
– Я знаю. – Усмехнувшись, Тамара сжала его руку и, сделав глубокий вдох, добавила: – Думаю, Инга была права.
Он озадаченно посмотрел на нее.
– В чем?
– Ты и правда очень хороший человек. И я тоже горжусь тобой.
Он неожиданно смутился, и Луис тут же пришел ему на помощь.
– Чашечку кофе или бренди?
– Бренди, – быстро отозвался Шмария. – Там, откуда я прибыл, это большая редкость, и мне не стоит отказываться от преимуществ цивилизации.
Луис плеснул немного «Наполеона» в огромные бокалы, и они принялись потягивать его, сидя в мягких белых кожаных креслах вокруг круглого камина с медной вытяжкой и дымоходом, поднимающимся на два этажа вверх к стеклянной куполообразной крыше.
– А теперь расскажи мне о Палестине, – попросила Тамара. – Мне хочется понять, за что ты так ее любишь и что заставляет тебя сражаться и прятаться, вести всю эту борьбу… почему она стоит всего этого.
– Палестина, – мягко начал Шмария, и в его глазах появилось мечтательное выражение. – Хорошо, я расскажу вам о Земле Обетованной. Она именно такая, как обещал нам Господь, и даже лучше.
