– Ну?
– И потому ты вошел к Лопухину со словами: – вы сказали Савинкову, что я агент полиции, сообщите ему, что вы ошиблись.
Вот сейчас дрогнул и стал зелен Азеф. И в тот же момент, прорезая пространство меж пришедшими, заходил по комнате.
– Что за вздор! Я не могу ничего понять! Надо производить расследование!
– Тут нечего понимать, – повернулся Чернов. – Иван, мы предлагаем тебе условия, расскажи откровенно о твоих сношениях с полицией. Нам нет нужды губить тебя и семью.
Азеф услыхал в этот момент, как отворилась дверь, из школы пришли мальчики и, зашикав, Любовь Григорьевна повела их по коридору на цыпочках.
– Иван, скажи всё без утайки. Разве ты не мог бы поступить так, как Дегаев? Ты мог бы больше, Иван. Азеф ходил, молча. Голова была опущена.
– Принять предложение в твоих интересах. Азеф не отвечал.
– Мы ждем ответа.
Азеф остановился перед Черновым, смотря в упор, в глаза, заговорил:
– Виктор, неужели ты можешь так думать обо мне? Виктор! – проговорил дрожаще. – Мы жили душа в душу десяток лет. Ты меня знаешь, также, как я тебя. Как же ты мог прийти ко мне с такими гнусными предложениями?
– Если я пришел, стало быть я обязан прийти, – ответил Чернов, отстраняясь от Азефа.
– Борис! – проговорил Азеф, обращаясь к Савинкову. – Неужели ты, мой ближайший друг, ты веришь в эту гадкую выдумку полиции? Господи, ведь это же ужасно!
– Мы сейчас уйдем, Иван. Ты не хочешь ничего добавить к сказанному? Ты не хочешь ответить на вопрос Виктора Михайловича?
– Мы даем тебе срок до 12-ти часов завтрашнего дня, – проговорил Чернов.
– После двенадцати мы будем считать себя свободными от всяких обязательств, – подчеркивая каждое слово, произнес Савинков.
10
Эта ночь в квартире Азефа была ужасна. Дети спали спокойно. Но вид освещенного камином кабинета Азефа был необычаен: стулья сдвинуты, ширмы повалены, на полу бумаги, вещи, дверь раскрыта. Растрепанный, в одной рубахе, в помочах Азеф торопливо просматривал кучи бумаг, часть утискивал в чемоданы, часть бросал в пылавший камин. В спальной у темного окна, дрожа, стояла Любовь Григорьевна.
Отрываясь от укладки, Азеф выпрямлялся, с лицом полным испуга говорил:
– Что, Люба? Всё еще там? А?
– Ходят, – из темноты отвечала Любовь Григорьевна.
– Ооооо… – рычал Азеф, стискивая голову руками, – убьют.
Любовь Григорьевна из-за угла всматривалась в темный бульвар Распай, видела двух в черных пальто, тихо прогуливавшихся по противоположной стороне. Она знала, дозор партии – Зензинов и Слетов.
В час ночи два чемодана были затянуты ремнями. Но выйти из дома нельзя.
– Люба, – проговорил Азеф, – потуши везде свет, пусть думают, что лег спать… – И скоро в одном белье, так, чтобы его видели с противоположной стороны, Азеф подошел к окну, постоял, электричество потухло, фасад квартиры потемнел. В темноте Азеф одевался. Любовь Григорьевна помогала.
– Господи, Господи, – шептал Азеф, – ты пойми, Люба, ведь если рассветет, я не уйду от них, знаешь, надо идти на всё, я переоденусь в твое платье…
– Ваня, ведь не полезет ничто, – дрожа, проговорила Любовь Григорьевна, – Боже мой, какой ужас, какая гнусность, и это товарищи.
– Постой, я посмотрю из спальной.
Азеф подошел к портьере, всматриваясь в улицу. По противоположной стороне шел народ. Мужчины, женщины застлали Слетова и Зензинова. Но вот они прошли. Азеф увидал наискось от дома – стоят два господина. «Они». Азеф всматривался, как никогда и ни в кого. «Но что это?» Азеф не верил глазам. Одна из фигур, Зензинов, он был выше Слетова, сделала странный жест. Слетов повторил жест, оба пошли по бульвару, уходя от квартиры.
– Люба, – вздрагивая, говорил Азеф, – пришла смена, теперь они наверное на этой стороне, уверен, пришел Савинков, на этой стороне мы их не выследим. Надо спуститься, из двора посмотреть.
Любовь Григорьевна уж одевалась, накинула платок и ушла через черный ход.
Азеф остался у портьеры. Сердце билось часто, сильно. Он держал правую руку на левой стороне груди. По черной лестнице раздались шаги, почти что бег. Выхватив из кармана револьвер, Азеф бросился за дверь.
Вбежала Любовь Григорьевна.
– Ваня, Ваня, никого нет, никого, Ваня, беги, беги… Азеф держал ее за руки:
– Ты уверена? Ты хорошо смотрела? Может быть где-нибудь в подъезде?
– Никого, везде смотрела, никого: я остановила за два дома извозчика, он ждет, беги, беги.
