– Э, нет! – сказала она. – К костру я не пойду.
– Но почему?
– Будто сама не знаешь? Это ловушка. А ты сидишь в самой ее середине.
Я недоверчиво оглянулась по сторонам:
– Костер как костер...
– Бедная наивная Гелька. – с состраданием сказала Эзергиль. – Ты, похоже, совсем не поумнела. Этот оазис знаком всем, кто способен странствовать из домена в домен. Тут пропадают люди. Не просто люди – мастера реальности, демиурги... еще кое-кто. По доброй воле сюда никто не сунется.
– А сама ты что здесь делаешь?
– Собираюсь тебя выручить, разве не ясно?
– И как же ты это хочешь сделать?
– Да просто заберу тебя отсюда. Не могу же я допустить, чтобы моя подруга сидела тут беспомощной приманкой, как коза на привязи.
Слова насчет приманки мне очень не понравились. Уж больно они смахивали на правду.
«Она же не видит Джефа! – сообразила вдруг я. – Как и те темненькие! Он, наверное, не спит. Как-то сделал себя невидимым и сидит» точно паук в засаде'.
Эзергиль перевесила рюкзак с одного плеч на другое.
– Ты со мной? – нетерпеливо спросил она. – Давай, иди сюда! Или ты действитедь' привязана?
Я поднялась на ноги и сделала шаг от костра. Не то чтобы я поверила Эзергиль на сто процентов и захотела уйти с ней прямо сейчас. Но мысль о ловушке меня задела. Надо было убедиться, что никакие невидимые узы меня не держат.
Я отошла от костра метра на три и остановилась на середине пологого склона бархана. До Эзергили оставалось шагов пять, и я могла рассмотреть ее поближе. Что-то в ней было не таким, как раньше. И эта перемена была чисто внешняя. Мелкая, неуловимая, но важная перемена... Кисти рук. Кожа на них – белая и гладкая.
– Ты теперь не рисуешь иероглифы на счастье?
– Мне это теперь не нужно. – сказала Эзергиль своим мелодичным голосом. – Ты спрашиваешь, нашла ли я мир поля. Да, нашла. И обрела там новый дар – я могу прочитать любую надпись...
– Правда?
Я сразу вспомнила о загадочном обрывке из библиотеки. Но у меня его с собой все равно не было, он остался дома, в боковом кармане рюкзака.
– Это просто. – продолжала Эзергиль. – Главное – понять, что материя – это текст. Знаковый ряд, где записано прошлое, настоящее и будущее.
Эзергиль протянула мне узкую руку ладонью вверх, чтобы я могла посмотреть на переплет ее линий жизни, сердца и ума.
– Линии ладони – живой иероглиф. Надо только знать язык. Каждый носит с собой свой иероглиф, начертанный персонально для него. Вот почему я больше ничего не рисую на руках Хочешь, прочитаю твой?
Я покосилась на Джефа – он по-прежнему пребывал в нирване. 'Да ну его ', – подумала я и сделала еще три шага вверх по склону бархана, Эзергиль осторожно взяла меня за руку и принялась водить по ней ногтем. Ноготь был длиннющий, выкрашенный в черный цвет.
– Каждый сложный иероглиф включает в себя несколько простых, от сочетаний которых зависят оттенки его смысла. – начала она. – Вот здесь, в области сердца, я вижу иероглиф «она». – ноготь кольнул меня в середину ладони. – Он означает – «тот самый, именно он». Этот иероглиф состоит из элементов «тот, о ком думаешь», «именно этот момент», «чувство» и «мы оба». Ты знаешь, о ком идет речь?
– Наверное, знаю. – сказала я, подумав о Князе.
– Линия ума. Знак «ши» – «я сам». Всего два элемента – «доверие и свобода».
– Так и есть. – кивнула я и незаметно попыталась отнять руку. Пальцы Эзергиль тут же сжали ее чуть крепче. Возникло смутное ощущение, что я опять влипла.
– Дальше. – ноготь уперся в линию судьбы. – Поговорим о прошлом. Здесь мы видим иероглиф «ша». «Просить прощения».
– У кого я только не просила прощения. – первой хихикнула я. – В том числе и у тебя.
– Его элементы: «благодарность», «отказ» и «воздаяние».
– То есть кто-то меня не простил? – С этими словами я отступила на шаг и попыталась отдернуть руку. Эзергиль не отпускала.
– Не простил и собирается мстить. – согласилась Эзергиль. – И настроен настолько серьезно, что эта месть отмечена на твоей ладони.
– Все, спасибо.
Я попыталась отнять руку, но Эзергиль держала ее, как клещами. Моя ладонь стала влажной от пота. Я хотела позвать Джефа, но не смогла даже оглянуться.
– А вот еще иероглиф, «эй». – продолжала Эзергиль, скользя острым наманикюренным ногтем вдоль моей линии жизни. – «Вечность – смерть – завершение – совершенство – законченность – конец».
– Слушай, отпусти меня. – плаксиво попросила я. – Я тебе никогда ничего плохого не делала... разве что разок убить пыталась... ведь ты меня вроде простила...
– Я же сказала – конец. – ласково произнесла Эзергиль. Она рассматривала мою ладонь, как художник, закончивший очередной шедевр.
– Ладонь-то отпусти. – напомнила я.
– Вот так работают мастера. Что-то я забыла – Ах, да, печать! У мастеров, каллиграфии ринято ставить личную печать. Киноварью. Знаешь, что такое киноварь? Волшебный минерал... кровь дракона... она входила в состав всех эликсиров бессмертия...
Неожиданно Эзергиль наклонилась и укусила меня за мякоть ладони левой руки возле большого пальца. Я вскрикнула – больше от страха чем от боли – и рванула руку к себе. На этот раз Эзергиль не стала ее удерживать. Она нежно улыбнулась мне, развернулась и пропала в темноте.
– Она меня укусила! – чуть не плача крикнула я, бегом возвращаясь к костру. – Джеф, очнись!
Теперь разбудить его оказалось нелегким делом. Я трясла его за плечи и дергала за руки, но он оставался совершенно бесчувственным. Будь рядом вода, я бы облила его, но в моем распоряжении был только огонь. Огонь! Я схватила сухую ветку и выкатила из костра головешку, прикидывая, как бы с ее помощью разбудить Джефа, не покалечив его (и чтобы он не покалечил потом меня). К счастью, я заметила, что его веки зашевелились. Джеф качнулся, глубоко вздохнул и принялся тереть лицо руками.
– Ты с ума сошла? – невнятно спросил он. – Я же ясно сказал...
– Вот! – Я продемонстрировала укус. Джеф с хмурым видом исследовал рану: – Не было печали... Небось отходила от костра?
– Буквально на три шага...
– Кто это тебя?
– Эзергиль!
– Кто-кто?
Я вкратце рассказала, кто такая oЭзергиль. Не стала вдаваться в подробности; просто сказала, что моя подруга из мастерской реальности месяц назад ушла в чужой домен, и с тех пор ее никто не видел.
Джеф задумался, морщась от мыслительных усилий. Вид у него был, как у человека, которого среди ночи вытащили из кровати, облили ледяной водой и треснули дубиной по башке.
– Никакая это не Эзергиль. – сообщил он через полминуты. – Неужели сразу было не ясно?
– А кто?
– Раз сама не догадалась, то лучше тебе пока не знать... ради твоего же спокойствия.
