До меня постепенно дошло, что Макс задал какой-то вопрос.
— Говорю, хочешь, за город съездим?
— Да мне…
— Только не говори, что тебе все равно, — дрогнувшим голосом произнес Макс. — Я уже слышать этого слова не могу.
Я хмыкнула. Слышать он не может! Да что он о себе воображает? А в Пушкин я ехать не хочу. У меня на субботу другие планы — я собираюсь возвращать Саше «Кладбище домашних любимцев» Стивена Кинга. Полдня буду предвкушать и собираться с духом, пятнадцать минут общаться и оставшиеся полдня — перебирать впечатления и ловить кайф.
Макс вдруг остановился.
— Слушай, я правда так больше не могу, — дрожащим голосом сказал он. — Тебе, по-моему, все равно, есть я рядом или нет.
«Ошибаешься, дорогой, — подумала я. — Без тебя гораздо лучше».
— Ну чего ты все время молчишь? Скажи хоть что-нибудь, — умоляюще произнес Макс, хватая меня за руку.
Ладони у него были горячие и липкие. Я выдернула руку и спрятала ее в карман. Его прикосновение было мне неприятно.
Макс это почувствовал. Он покраснел и срывающимся голосом сказал:
— Зачем ты вообще со мной ходишь, если тебе на меня наплевать?
— Я к тебе нормально отношусь, — возразила я. — Положительно.
— Ты общаешься со мной, когда тебе нечем больше заняться. Ты меня унижаешь своим высокомерием. Каждый раз, как я тебе звоню, чувствую себя как оплеванный…
— Так не звони, — сердито сказала я. Присутствие Макса начинало меня конкретно тяготить.
Макс отвернулся и не ответил. Некоторое время мы шли молча.
— Я решил, что нам нужно расстаться, — наконец сказал он дрожащим голосом.
— Ну, если ты так хочешь… — протянула я без особого энтузиазма.
В принципе, подумала я, он меня не очень доставал, а наличие поклонника греет самолюбие и вызывает у подруг здоровую зависть…
— Расстаемся?
Макс остановился.
— Что, прямо здесь? — удивилась я.
— Почему бы и нет?
— Ну, пока.
Макс закусил губу, развернулся и пошел в обратную сторону. «Ой-ой-ой, какие мы решительные», — пробормотала я, глядя ему вслед, и направилась вперед по улице. Через две минуты Макс меня догнал и пошел рядом, как привязанный.
— Что, совсем гордости нет? — неприязненно спросила я.
— Ты мне дороже гордости, — глухим голосом сообщил Макс.
«Не дай бог мне когда-нибудь дойти до такого унижения», — подумала я.
— Я все-таки пойду, — сказал Макс через полминуты. — Проводить тебя до метро?
— Иди, иди, — радостно ответила я. — А я еще погуляю.
Макс ушел. Видно было, что он до последнего надеялся, что его окликнут. Я осталась одна. Наконец-то! В душе нарастал непонятный восторг; мне словно стало легче дышать. Я стояла посреди улицы и смотрела, как вокруг по обледенелому асфальту ползут гонимые ветром сухие листья, словно армада мертвых кораблей. Черный прозрачный воздух над крышами становится синим, бархатистым, украшенным, как стразами, первыми звездами. Прохожие — не более чем светотеневые эффекты в переливах этой стеклянной тьмы. Где-то поблизости, в колючей от холода темноте за домами, излучает жар невидимое солнце — Белая Башня, где живет Саша. Никого нет между нами. Какой кайф — одиночество и свобода! Я исчезаю, растворяюсь в этом вечере, расцветаю электрическими огнями, превращаюсь в ветер.
ГЛАВА 16
Как Геля ради любви нарушает все правила демиургии
Ночь одевает мир непроницаемой тьмой.
Из-под земли сочится нездешний холод.
Воздух заражен страхом.
Когда открываются двери заката,
Жизнь обретает новый смысл.
В субботу, как и планировалось, я отправилась к Саше в гости, отдавать книги. Прошлый раз я набрала их столько, сколько смогла унести, в основном Стивена Кинга. Честно говоря, я терпеть его не могла: запугивать себя до полусмерти не доставляло мне удовольствия. Поэтому Кинга я сложила дома в ящик стола, чтобы лишний раз не попался на глаза, и решила возвращать его небольшими порциями, используя по прямому назначению, то есть в качестве предлога для встреч. Словом, примерно неделю я собиралась с духом и наконец, сразу после школы, отважно направилась к Хольгерам. Было бы неплохо, думала я, если бы дома оказалась тетя Наташа, которая непременно захочет задержать меня и напоить чаем. А если Саша будет там один? Меня же удар хватит от ужаса и восторга! И как я в таком состоянии буду его очаровывать?
Я позвонила в дверь.
— А, это ты. Здорово, — без особого энтузиазма встретил меня Саша, возникнув на пороге в растянутом на коленях и локтях спортивном костюме. Вид у него был заспанный, глаза красные — на компьютере играл, что ли? Но выйди он хоть в дверной коврик завернутый, мне было все равно.
— Книги принесла? Че, так быстро прочитала?
Я обшарила взглядом пространство: кроме Саши, кажется, никого. Откуда-то доносилась музыка, любимая Сашей мрачная тяжелятина. У меня по коже пополз озноб, горло сжалось так, что я засомневалась, смогу ли издать хоть какой-нибудь звук, кроме комариного писка.
— Да я вообще быстро читаю, — кое-как ответила я, отдавая книги. — Спасибо.
— Понравилось?
Ах, какой у него красивый голос! Мужественный, глубокий и в то же время мелодичный. Им можно играть на струнах моей души, как на арфе: малейшее изменение интонации вызывает мгновенный отклик, доставляя при это невыразимое наслаждение.
— Что? Да, конечно… Круто…
Я бы с удовольствием поделилась своими впечатлениями от Кинга в более развернутой форме. Но поскольку я его не читала, тема закрылась сама собой. Саша молчал, облокотясь на дверной косяк и небрежно перелистывая страницы. На меня он не смотрел, я же буквально ела его глазами, безуспешно пытаясь наглядеться на неделю вперед. Наверно, мне надо было уходить. Но очень не хотелось.
— А что это там у тебя играет? — поинтересовалась я для поддержания разговора. — Такое интересненькое?
— «Бурзум», — ответил Саша, чуть-чуть оживляясь. — Знаешь такую группу?
— Что-то знакомое… Типа этого… «Металлики»? — блеснула я познаниями в тяжелом роке.
— Ха! — с презрением усмехнулся Саша. — «Металлика» по сравнению с «Бурзумом» жалкая писклявая попса. Видела их клип, где кровавые руны?..
— Как, он у тебя есть?! — с поддельным энтузиазмом воскликнула я. — Нет, еще не видела.
