Лишенный ясности, день водит мутным окомВ неверном сумраке, бескрайном и глубоком.Не видно маяков; и толком не понять,Куда уводит путь, — идут вперед иль вспять?Как тягостен подъем, как гибельны отвесыИ как бесчисленны от выступов прогрессаПодтеки на плечах у тех, чей скромный труд —Для блага общего! Как, смотришь, там и тутВсе гибнет исподволь, — все зыбко и порочно.Нет твердых принципов и нет победы прочной.То здание, что, мнят, завершено трудом,Вдруг рушится, давя всех грезивших о нем.О, даже славный век кончается позором:Порой проходит гул по мировым просторам,Звереет человек, неистовством объят,И караибам вновь их европейский брат —Соперник в гнусности, поправшей все законы.Являет варвара британец просвещенный,Обрушивающий на Дели свой кулак.Цель человечества покрыл позорный мрак.Ночь на Дунае, ночь на Ганге и на Ниле.На севере — гульба: там юг похоронили«Ликуйте! Франции — капут», — гласит Берлин.О род людской, досель тебе закон одинВсех предпочтительней — закон вражды и злобы.Кого евангелье теперь увлечь смогло бы?Согласье и любовь — в изгнанье, и ХристаНикто не снимет вновь с кровавого креста.
ГОРЕ
Шарль, мой любимый сын! Тебя со мною нет.Ничто не вечно. Все изменитТы расплываешься, и незакатный светВсю землю сумраком оденет.Мой вечер наступал в час утра твоего.О, как любили мы друг друга!Да, человек творит и верит в торжествоНепрочно сделанного круга.Да, человек живет, не мешкает в пути.И вот у спуска роковогоВнезапно чувствует, как холодна в горстиЩепотка пепла гробового.Я был изгнанником. Я двадцать лет блуждалВ чужих морях, с разбитой жизнью,Прошенья не просил и милости не ждал.Бог отнял у меня отчизну.И вот последнее — вы двое, сын и дочь, —Одни остались мне сегодняВсе дальше я иду, все безнадежней ночьБог у меня любимых отнял.Со мною рядом шли вы оба в трудный часПо всем дорогам бесприютным,Мать пред кончиною благословила вас,Я воспитал в изгнанье трудном.Подобно Иову, я, наконец, отвергНеравный спор и бесполезный.И то, что принял я за восхожденье вверх,На деле оказалось бездной.Осталась истина. Пускай она слепа, —Я и слепую принимаю.Осталась горькая, но гордая тропа —По крайней мере хоть прямая.
Вианден, 3 июня 1871
ПОХОРОНЫ
Рокочет барабан, склоняются знамена,И от Бастилии до сумрачного склонаТого холма, где спят прошедшие векаПод кипарисами, шумящими слегка,