Том 13. Стихотворения

И чувствовал народ, что место, где стоит он,
Священно — этот дом на господа рассчитан.
Пусть будет неф высок, пусть будет склеп велик,
Чтоб отпущенья глас, хоть глухо, но достиг
До грешника, чтоб шло от алтаря звучанье
Раскрытого на нем священного писанья.
Трон для епископа и стойло для Христа
Установите здесь. И пусть, тепла, густа,
Лежит ковровая дорожка под ногами
Священников, что здесь, вот в этом самом храме,
Ваш искупают грех. Пусть люди всей душой
Поверят, что плывет во мгле корабль святой,
И да почудится им звездное сиянье,
Как сквозь листву лесов, как вечером в тумане.
Пусть здесь торжественно бормочут и кадят,
И пусть алтарь горит зловещим блеском лат —
Небесный разум здесь с земным пришел сражаться.
Без страха к господу не смейте приближаться.
Не надо мишуры и низменных даров.
Сказал царь Соломон, созвавши мастеров:
«Не стройте на песке, а стройте на твердыне».
И внял ему Хирам — и строил храм. А ныне
Послушайте меня. В невиданную смесь
Мощь Микеланджело объединятся здесь
И Рафаэлева невинность. На стене вы
Изобразите все: грехопаденье Евы,
И Моисея на Синае, и Христа,
Когда к Голгофе шел под тяжестью креста,
И величавейших гигантов низверженье,
И конницу в бою, и всадников смятенье,
Пир в Кане свадебный, и Валтасара пир,
И язвы Иова! Все, что дивило мир,
На фресках пусть горит с отчетливостью яркой.
Где мавританский свод сплетён с ломбардской аркой,
Пусть темнота картин и статуй белизна
Там чередуются. Ведь церковь быть должна
От бурь ограждена крепчайшими стенами.
Пусть церковь в праздники наполнится цветами.
Все, что идет с небес, находят люди там.
Король, задумавший украсить должно храм,
Голконду б расточил, и все ж бы не хватило.
Так расточайте же и злато, и бериллы,
И все, чему не быть добычей червяков.

Папа

Кровати ставьте там зимой для бедняков.

ВИДЯ КОРМЯЩУЮ МАТЬ

Господь с тобою, мать! Кормилица священна.
О материнство, будь всегда благословенно.
Чтоб вечно создавать, явилось ты на свет.
Бог Еву сотворил, чтоб вырос Иафет.
Луч бездны, напоен священным женским млеком,
Дух с плотью сочетав, зовется человеком.
Неизреченные седьмые небеса
Из блага сотканы; в них свет, любовь, краса.
А что наш зримый мир? О, пропасть, стык дорожный!
Лишь беспорядок здесь творится всевозможный.
Но вот приходит мать, ребенку день даря, —
Из темного соска является заря,
И звезды падают, в румяном небе млея:
Плеяды наверху, а ниже Маккавеи —
Подобны лону дня. И должен этот свет
Умом и кровью стать. Исток грядущих лет —
Любая колыбель! На подвиг бесконечный
Всегда употребить готов господь предвечный
И света искорку, блеснувшую во мгле,
И каплю молока на грешной сей земле,
Где без своей звезды дитя несовершенно.
Будь, человечество, всегда благословенно!

(Задумчиво)

Но если вспомню я содомские дела,
Молоха, Карфаген, всю эту бездну зла,
Что ваш закон творит, — коль все это измерю,
То дрожь берет. Дракон ужасней, чем Тиберий,
Ареопаг — вертеп, где правит Сатана
Фемида неспроста людьми ослеплена —
Она гнуснейшие свершает преступленья
И, если бы прозреть сумела на мгновенье,
То испугалась бы она своих весов.
Ведь мира этого закон давно таков,
Что он казнит Христа и милует Варавву,
И превращает он, творя свою расправу,
Крик новорожденного в замогильный стон.
Да, страшно жить! И я умом был помрачен: