было некому: даже Шершни убрались. Хорошо хоть, Вадим не видел жертву живой — а если то была девочка? Ведь сколько крох уже погибло!
Еще Вадим пытался понять, отчего Управитель так похож на людоеда Митреньку. Еще один отпрыск отца Серафима? И сколько ж тот наплодил таких уродов! Или у маньяков повышенная Текучесть, а похожими их делает общее дело?
Он так и не придумал, что делать с маньяком, когда тот сам кинулся на него, отчаянно замахиваясь секачом. Безумие придало ему стремительность и мощь, вряд ли свойственные в обычной жизни, а вот с координацией вышла промашка. Вадим только отвел цепом опасный взмах и тут же сдвинулся с линии атаки — больше из брезгливости, чем по надобности. При этом совсем забыл (как бы забыл), что и сам стоит недалеко от края. И потому удивился, услышав истошный вопль, а затем увидав, как за бордюрчиком мелькнули подошвы добротных ботинок. Заглядывать за бордюр Вадим не стал — довольно и того, что различил отвратительный глухой шмяк, с которым тело впечаталось в асфальт. Веселый выдался вечерок, ничего не скажешь. А уж выходные!..
Спустившись к колеснику, Вадим выкатил его на шоссе, по-прежнему пустынное и теперь окончательно промокшее, тихонечко поплюхал домой. Блюстители на виду так и не появились. Видимо, посчитали, что ночные художества их не касаются: была, мол, охота подставляться под пули да секачи (тем паче под молнии) — довольно с них и надзирательских функций. Действительно: ну прирезали «еще одну шлюшку» — делов-то!..
Все-таки странные нынче пошли маньяки, — вяло рассуждал Вадим, петляя но разбитому асфальту. — Раньше они как будто в стаи не сбивались, бродили поодиночке. А тут: невзирая на кастовую принадлежность, нате вам! Пара трудяг и Управитель — хороша компашка! Что ли и впрямь из бывших охотников — на прежние развлечения потянуло? Уж не ради ли выживания они сплотились и что еще могло их сблизить? А в общем, не так далеко ушли они от благостного дяди Проши: разве добыча покрупней да круг подобия уже. Такое ощущение, будто город и вправду сдвигается в безумие. Постепенно, шажок за шажком. А жалкие психи — только издержки грозного процесса. И куда он нас заведет?
А ведь неспроста две линии моего частного расследования сегодня сошлись в точку! — вдруг подумал Вадим. — У этих ребят есть общее — помимо того, что те и другие за последнее время утомили меня до чертиков. А где-то рядом притулились Мстители, избирательные убийцы, эти непостижимые и кошмарные Псы Господни, пожирающие грешниц из этических, видимо, соображений. И далась им плоть именно блудниц — у нее что, иной вкус? Мало нам было Потрошителей!..
Наверное, сегодняшняя акция тоже не обошлось без «пророка» Серафима, как раз и предлагавшего поддержать кровавый почин Мстителей, сплотиться вокруг маэстро в священной и грозной ярости. А заодно выстроить из начинающих мясорубов новую пирамиду, раздробив сектантов на первичные ячейки, которые не так просто выловить, — по примеру старых большевичков, успевших наломать таких дров! Может, ополоумевший от вынужденной праведности старец даже присутствовал при завязке недавнего действа, самолично инициировав процесс, а дальше положившись на вдохновение исполнителей. («Вот уж этого — навалом!») Но если старикан и побывал там, то снова ушел, не оставив следов, даже не проявившись в мысле-облаке Вадима, будто наловчился скрываться не хуже завзятых конспираторов. Н-да, призрак бродит по Крепости, и как бы он опять не наделал шороху!..
Вообще, «Серафим и К°» это пройденный этап, — сказал себе Вадим. — Пора разобраться с самими Мстителями. И с теми, кто за ними стоит. Вот с завтрашнего утра и займусь, — решил он, — благо понедельник. Неделька-то, оказывается, — тю-тю! Как говорится: «Завтра будет новый день — привет!»
Закатив двуколесник в знакомый подъезд, Вадим вернулся к общаге и сквозь то же оконце проник внутрь: последнее время он наловчился взбираться по стенам не хуже Джеки Чана — и практики хватало. С минуту постояв под холодным душем, только что не шипевшим на его коже, Вадим наконец обрушился на постель и почти сразу заснул, до лучших времен отстранившись от всех сегодняшних впечатлений.
Последнее, что он ощутил: мягкие лапки Жофрея, осторожно укладывавшегося у него на груди. То ли котейка зябнул из-за потери крови, несмотря на пышную шерсть, то ли ему просто захотелось компании. И сквозь сон Вадим еще долго слышал негромкое мерное урчание, похожее на похрапывания гномика.
