Чертов «ворон» опять завис против общагского окна, будто колибри перед цветком, а по веревочному мосту в кабину проплывал знакомый длинный куль, до отвращения похожий на упакованного человека. И странно: ощущение было, словно из сплоченного и в целом здорового организма удаляли безнадежно прогнивший орган. Как там у вьетнамцев: «Один червяк весь суп испоганит»?
«Провалиться мне в ад! — в раздражении подумал Вадим. — Если это и вправду современный аналог „воронка“, за ним должны стоять Главы. Тогда к чему такая секретность? Предполагается, мы еще не дозрели для „всенародного“ одобрения подобных методов? Надо же, насколько хорошо о нас думают!..»
Увлекшись, Вадим начал прикидывать, как поведет себя, если по его душу явится не похититель в маске, загадочный и страшный, а парочка-другая товарищей посерьезней, облеченных огнестрелами и немалыми полномочиями, открыто представляющих Крепость. Черт, ненавижу! — вдруг понял он. Конечно, потому, что боюсь — не этих безликих, бездушных дегенератов, винтиков исполинской машины, но того дерьма, с которым меня готовы смешать. А значит, буду драться с ними насмерть, невзирая на лица и оружие, хотя бы зубами, — за свою свободу это допустимо, их же никто ко мне не звал! И скорее всего, одолею — хотя бы эту, первую горстку. А что дальше? Обложат репрессорами с автоматами, подтянут танки, устроят облаву по всей губернии? Покажут мне и прочим, каково тявкать на такую большую суку — государство? Или это я покажу всем: каково? И что смогу все же сделать — один! Только пойдет ли пример впрок?
Поглотив новый куль, хищный «ворон» сразу тронулся с места, а следом пустил свою машину Вадим. Но проезжая мимо общаги, он заметил в тени соседнего пустыря, меж высокими кустами, притаившийся черный двуколесник знакомых очертаний, и притормозил, концентрируясь на нем мысле- облаком. А вот это уже забавно: Шершень!
Почему-то Вадим понял, что дальше гоняться за «вороном» бессмысленно, решительно повернул машину к кустам. Тотчас же чужак ожил, взревев на весь квартал, и на одном колесе вынесся с пустыря, пропахав в грунте внушительную колею. Но, против ожиданий, не ринулся на врага бронированным носом, а попытался удрать в обход дома — во всяком случае, такую попытку изобразил. Прокатившись за ним, Вадим остановился вплотную к зданию, неподалеку от входа, и повернул лицо к темным окнам. Почти все там уже спали, а сортировать прочих было несложно. И разыскать среди них другого Шершня, напарника этого, — их сознания казались притушенными, словно тлеющие угли, однако походили друг на друга, точно двойняшки. Второй Шершень уже ждал вблизи дверей, возле прикорнувшего домовичка-вахтера, — чего, условного сигнала? Или пока уберется опасный свидетель, подвернувшийся так некстати?
Не без опаски, машинально поигрывая регулятором газа, Вадим наблюдал, как первый Шершень, сделав за общагой широкий круг и заглушив мотор, теперь накатывается к ближнему углу, чтобы с разгона выскочить на подставившегося недоумка и теперь уж протаранить его в полную силу. В предвкушении атаки ездок слегка разгорелся, будто лишь это могло его согреть, — и то словно бы не своим, но отраженным светом.
Он вырвался из-за угла, только сейчас наподдав колеснику, и тот метнулся на Вадима, «черной молнии подобный». Но еще больше чужак смахивал на давешнего питона-крушителя, отобедавшего теленком. Даже его носовой таран был словно скопирован с питоньей морды. Разделявшие их метры Шершень пробуравил за доли секунды, набрав такую инерцию, что, когда Вадим наконец газанул, вздыбив машину почти до вертикали, — не смог его подцепить боковым серпом. Только и достал что тугим воздушным потоком да россыпью мелких брызг.
Самортизировав ногами, Вадим опустил колесник на асфальт и спокойно развернулся к противнику — отчаянно тормозящему, чтобы не влететь в знакомые кусты. С трудом, но Шершню это удалось, и тут же он вырулил на дорожку, заняв, как и Вадим, исходную позицию для лобовой сшибки. Кажется, намечалось подобие рыцарского поединка или же самолетного тарана, нос и нос. Отчего-то Вадим был уверен, что ни этот моторизированный бодун, ни его напарник, затаившийся в доме, не станут пулять по нему без крайней нужды, не захотят лишнего шума, — однако и прямое столкновение не сулило Вадиму хорошего: его машина была легче и медленней, разве только маневренней. Стоит чуть зазеваться, и… Значит, не надо зевать! — сказал он себе. — Не на службе. А вообще, это смахивает на соперничество «ишачков» и «мессеров» во Второй мировой. Ничто не ново.
Не спеша Вадим поехал к закаменевшему Шершню, вслушиваясь в его разбуженную свирепость и пока не представляя, что станет делать дальше. Конечно, и в предыдущий раз он вполне мог присоседиться к подходящему столбику, в последний миг уступив ему Шершня. Но на такой скорости тот наверняка бы расшибся насмерть, а кому от этого лучше?
Но тут из подъезда возникла громоздкая фигура — может, та самая, что навещала Вадима. И, слова худого не говоря, направила на него бронированную руку с насаженным поверх предплечья брусом. На огнестрел брус походил мало, но разбираться было некогда. Поневоле Вадим газанул, уходя из-под прицела (дождешься здесь рыцарства, как же), тут же вильнул в сторону.
Дальнейшее зависело от Вадима мало — если зависело. В ответ на его рывок первый Шершень бросил машину навстречу, опять разгоняясь во всю мощь, благо ее было вдосталь. Избегая столкновения, Вадим снова вильнул, и в этот миг второй выстрелил, с негромким хлопком. Поспешно разворачиваясь, Вадим увидел, как вырвавшийся из бруса сноп (лучей, искр?) ударил прямо в ездока. Колесник судорожно дернулся, будто корректируя направление, и на всей сумасшедшей скорости, еще убыстряясь, взлетел на общагское крыльцо, наконец-то протаранив — сначала стрелка, затем и дверь, снеся ее напрочь.
На секунду Вадима скрутило, почти до рвоты, но в следующую он уже справился с нервами, привычно отстранясь от событий, и направил машину к общаге. Следом за беднягой-Шершнем взмыл по ступенькам в вестибюль и притормозил — сразу за входом. Сохранившаяся под потолком лампа бесстрастно освещала здешний разгром. Как выяснилось, на своем пути тяжелый колесник проломил проходную, наполовину развалив вахтерскую будку, а потом еще и смел обломки к дальней стене. Беглый взгляд подтвердил Вадиму то, что он уже чувствовал: оба Шершня безнадежно мертвы. А из живых тут лишь старенький домовичок, ошалело выглядывающий из остатков родимой будки. С протараненным все было ясно: после такого наезда не уцелеет и носорог — месиво! Ездок же был утыкан длинными серыми иглами, похожими на вязальные спицы. Некоторые даже прошили его насквозь, несмотря на доспехи. Странно, но тело подстреленного еще дергалось — хотя душа, насколько Вадим мог судить, отлетела безвозвратно.
Недоверчиво он покачал головой: совпадение из ряда абсурдных. Или ему не показалось и эти двое сами не смогли удержаться, оказавшись настолько близко к убийству? Чем и довели ситуацию до киношной нелепости, до совершенного бессмыслия! Что ж это за уроды такие, если ни себя, ни «своих не жалеют», — словно тот Абдулла из «Белого солнца»? Может, оттого и кличутся Шершнями, что чужую смерть предпочитают собственной жизни? И полное отсутствие горизонтальных сцепок в банде — одни лишь вертикальные, от главарей к подчиненным.
Мимо шарахнувшегося в будку вахтера Вадим подъехал ближе, к самым трупам. Стараясь не видеть лишнего, отстегнул от торчащей из-под обломков руки злополучный брус, не разглядывая сунул под сиденье. Тут же развернул колесник и поспешил отбыть, пока не набежали зрители или, паче чаяния, блюсты. На сегодня впечатлений довольно — пожалуй, этим и ограничимся.
Так он надеялся, пока не услышал негромкий рокот возвращающегося «ворона». Наверно, погибшие Шершни все же успели его вызвать, а может, тот сам заподозрил неладное — во всяком случае, хорошего это не сулило.
Торопясь, Вадим свернул с пустого шоссе, по центру которого уже безмятежно катил к себе, и укрылся в тени ближайшего дома. Оттуда видел, как вертушка спланировала к самому общагскому входу. Тут же из нее выметнулись двое стандартных Шершней, ненадолго заскочили в здание и вернулись, груженные телами. С завидной легкостью подбросили их в машину, вскочили туда сами, и сразу «ворон» взлетел. Но не лег на обратный курс, как можно было ждать, а принялся выписывать вокруг здания круги, паря над самой землей.
«Пся крэв, ведь это он мои следы вынюхивает! — запоздало сообразил Вадим. — В инфрасвете их еще можно различить».
Не дожидаясь обострения ситуации, Вадим развернул двуколесник и тихонько покатил через подвернувшийся парчок, старательно пряча свой след под мокрыми кронами. И снова затаился, почти слившись со стеной высотника. Этот район застраивался перед самым Отделением, а потому все здания были сработаны словно под копирку и торчали серыми обелисками на равном удалении друг от друга,
