Поначалу узкий, коридор расширялся, и все выше вздымался потолок, покрытый странной вязью. Зато стены тускло отблескивали, словно их оплавило неведомое пламя. Нечастые фонари перекочевали вплотную к полу, мерцающим светом больше напоминая факелы, и все трудней становилось разбирать потолочные узоры. Потом Вадима заинтересовали пушистые ленты, свисавшие из затененных, будто затянутых мглою углов и раскачивавшиеся под малейшими дуновениями. Это походило на паутину, наверно и было ею, потому что ленты постепенно разрастались в махровые пологи, спускаясь по стенам до пола и все больше заслоняя проход.
— Что-то не припоминаю таких пауков, — бормотал Вадим, с опаской вглядываясь в серые завеси. — Птицеяды сюда бы сгодились, но они, по-моему, не плетут паутин.
Кира утвердительно кивнула, напряженная, как и Вадим. Тим мстительно промолчал. Чего он не боялся, так это пауков, — может, потому, что сам на них походил: щуплый, волосатый, с тонкими конечностями и круглым брюшком. Вдобавок ядовитый. Хотя Тим считал нормальным как раз себя — это Вадим выбивался из общего строя, обликом смахивая на крутарей. Так и происходит разделение на породы, вне зависимости от рас.
Обостренным слухом Вадим зондировал тишину, но, кроме ближних шумов, принимал мало: какие-то смутные шорохи, скрежеты, шлепки, вовсе не похожие на звуки, производимые человеком. Еще Вадим пытался проникнуть в сознания голышей-носильщиков, однако там безмолвие оказалась еще глуше, будто оба шли «на автомате», бессмысленно исполняя работу. И когда процессия наконец уперлась в двустворчатые двери, Вадим едва не опоздал. Ибо створки тотчас раздвинулись перед голышами, а те рефлекторно опустили груз на пол и единым рывком пропихнули внутрь, где прямо от проема начинался наклонный желоб, по которому мешок с готовностью заскользил.
Рванувшись вперед, Вадим ухватил его за самый край и осторожно втянул обратно, за плоскость прожорливых дверей. Тут же передал предупреждение другим группам, чтоб и они не прозевали, затем помог распаковаться четвертому члену их крохотного отряда.
Неожиданно им оказался негр: очень рослый, плечистый, смуглый до черноты, но с европейскими чертами лица — словно эфиоп. И пахло от него не как от негров, насколько Вадим помнил. Пару раз Вадим наблюдал красавца со стороны и даже успел восхититься пропорциями, идеальными для бокса или бега, — однако близко не сталкивался.
— Спасибо за поимку, — улыбнулся негр, и теперь Вадим позавидовал его сияющим зубам. — А зовут меня — Гордей.
Акцента не было в помине, однако для росича он выглядел странно.
— Хорошо, не Конго, — пробормотал Вадим, уже глядя не на него, а в проем. — Черт меня подери, а!..
Гордей тоже повернулся ко входу и удивленно приоткрыл розовый рот.
Двери распахивались в немалый зал, похожий на чашу либо перевернутый купол, — с плоским потолком и закругленными стенами, при полном отсутствии пола. Злополучный желоб спускался к центру зала, откуда разбегалась дюжина узких лестниц, постепенно набиравших крутизну, — пока их не замещали цепочки стальных скоб. А между лестницами стены покрывали прозрачные люки, в большинстве распахнутые. Ни одного Шершня в зале не обнаружилось, зато повсюду сновали шустрые твари, десятиногие и дюжиноглазые, с мохнатыми округлыми туловищами; каждая — с небольшую собаку. И уж здесь паутина оплетала все углы, внизу и вовсе сгущаясь в многослойную сеть.
Вот и определился источник шумов, с отвращением подумал Вадим. Господи, в моих кошмарах только этой мерзости не хватало!..
— Этого просто не может быть, — убежденно сказал Тим. — Насекомые не вырастают до таких размеров: способ дыхания не позволяет. Протяженность в ладонь и вес, скажем, мыши — это предел!
— Ну слава богу, — откликнулась Кира. — Значит, нам мерещится. А то я уж собралась пугаться.
— По-моему, это все же пауки, — заметил Вадим. — На сколько тянет птицеяд? И потом, может, дыхание здешних тварей основано на другом.
— Полагаешь, это чужаки?
— А где слышал ты про пауков, живущих колонией, точно муравьи? Посмотри, сколько их — сотни!
Действительно, в мельтешении мохначей проглядывала система, будто они действовали по единой программе.
— А что в ячейках? — заинтересовалась Кира. — Как думаете?
— А ты? — ехидно спросил Тим. — Ну-ка, с трех раз!..
— Чего думать, — буркнул Вадим. — И так ясно.
— Неужели?
— Ужели, ужели, — брюзгливо отозвался он. — Пожалуй, стоит взглянуть ближе.
— Мне — обязательно, — сказала Кира. — Я на задании.
— Может, и я схожу? — предложил Тим.
— Хватит нас с Кирой, — отрезал Вадим. — Вы с Гордеем сторожите здесь. До появления Шершней старший — Тим. Потом, естественно, — наоборот. А пока… — Секунду поколебавшись, он снял со спины небольшой, однако увесистый рюкзак с разнообразным спелеологическим барахлом, прихваченным на всякий случай, и запихнул в мешок. — Скромный презент для наших мохнатых друзей.
Столкнув тюк по желобу, Вадим сразу перебрался на крутую, почти вертикальную лестницу, начинавшуюся прямо от дверей. Затем подал руку Кире, уже примерявшейся шагнуть следом.
— Осторожней, — предостерег Тим. — Если они способны прыгать и вдобавок ядовиты!..
— После тебя к паукам иммунитет, — огрызнулась девушка, но забрало все ж опустила, изолировав себя полностью.
Вадим тоже, больше из брезгливости, надвинул на глаза щиток и заскакал по ступеням вниз, вдогонку за набирающим скорость мешком. Ступени в самом деле оказались высоковаты для нормальных людей и больше годились тому ухарю, без последствий сиганувшему с пятого этажа.
Фальшивый тюк достиг зального центра, пару раз крутанулся по стенкам приемной лунки, гася инерцию, и благополучно замер на самом дне. Тотчас к нему устремились с десяток мохнатых тварей и поволокли к ближайшей пустой ячейке, остервенело дергая пленку слизистыми жвалами. Содрогнувшись, Вадим затормозил, бережно принял на спину разогнавшуюся Киру и огляделся. На них как будто особого внимания не обращали, хотя с полдюжины пауков упорно держались рядом, прощупывая гостей десятками колючих глаз и готовясь напасть при первой оплошности. Похоже, людей пока принимали за других. За кого — за здешних хозяев?
— С лестницы лучше не сходить, — прошептал Вадим, следя за мешком, который уже запихивали в ячейку, толкая множеством ног, словно утрамбовывая. — Загрызть не загрызут, но если навалятся скопом… А вдруг и правда скачут? Это ж не хуже катапульты!
Мешок наконец втиснули, сваляв в бесформенный ком, впрочем, не вызвавший у пауков подозрений, — и тут же те утратили к нему интерес, разбежавшись по прежним делам. Зато из темной глубины ячейки выбралось отблескивающее белесое существо, мало похожее на глазастых мохначей, однако с такими же длинными, по-паучьи вывернутыми конечностями, и неспешно взобралось на мешок, прильнув всем телом. Между задвигавшихся жвал выдвинулась игла и легко пронизала пленку, погрузившись в рюкзак.
— Боже! — выдохнула Кира, надвигая на глаза массивные очки, густо нашпигованные электроникой. — Чего он туда впрыснул — не яйца?
— Вряд ли, — ответил Вадим. — Это предполагало бы, что Шершни вкалывают на пауков, поставляя пищу для их потомства, — а не наоборот. Скорее слизняк работает парализатором.
И в самом деле! — вдруг сообразил он. Ведь за этими люками десятки сознаний, а я не чувствую никого — полный ноль. Если это сон, то ближе к летаргическому.
— Ты меня не убедил, — сказала девушка. — А если твари разумны?
— Слушай, я тоже смотрел «Чужие», — сказал он. — Отличный фильмец, согласен, но за доказательство не сойдет. Где ты разглядела здесь разум? Сплошные инстинкты!
— Хорошо, а если для Шершней пауки священны? — не сдавалась Кира. — Сейчас проклюнулось
