— Вот и отнесись, — предложил Вадим. — Всерьез.
— Ты вправду этого хочешь?
— Какие шутки, когда в воздухе отчетливо пахнет кровью! Мы уже столько с тобой дружим, что не худо бы познакомиться. А вдруг тебя приставили специально, чтоб я не слишком буйствовал?
— Не проще ли было тебя изолировать? Даже убить!
— Вроде проще, — согласился он. — Но ведь я могу не все знать?
— Как ты не прав, Вадичек! — сказала женщина и снова засияла улыбкой. — Дело-то совсем в ином. Совершенно.
— Да неужто?
— Просто я решила остепениться. И посвятить себя Богу.
— В монастырь, что ли, пойдешь? — изумился Вадим. — Уже открывают? Ах ты, господи… А ты ни с чем его не перепутала?
— Не кощунствуй!
— Вот так: думала-думала — и решила? — спросил он. — Или домашний пастырь надоумил?. — Вадим покачал головой. — Накопила грехов вдоволь — теперь пора замаливать? Или усугублять? Представляю, какой может проклюнуться монастырчик — при таких-то пастырях!..
— Ты что, ревнуешь меня к Богу?
— Да нет там никакого бога! — рассердился Вадим. — И вряд ли был. Просто очередная «группа товарищей» узурпировала легкие подступы к вере, а прочие объявила ведущими в ад, но вовсе не «к Храму». А что там, за перекрытым церковниками перевалом, — может, сам дьявол?
— Не желаю слушать! — заявила Алиса. — Думаешь, я предпочту тебя Всевышнему? Или его помазаннику на Земле?
— Или помазку, — буркнул Вадим. — Где уж мне, даже не претендую!.. А кстати, кого ты считаешь здешним «помазанником» — не Первого же? — Он рассмеялся: — «Нет бога, кроме Основателя, а Первый — пророк его». Черт возьми, ну и ересь!
— Что — Первый! — фыркнула женщина. — Есть и повыше.
Все же традиционный массаж состоялся, хотя начинать Вадиму пришлось с самых нейтральных участков и только затем, по мере взаимного привыкания, переходить на другие. Зато Алиса завелась сегодня куда быстрей и взлетела выше прежнего, словно их разнополярность предполагала такие бои местного значения, с которыми не сравнились бы никакие любовные сцепки.
Конечно, тут недоставало тепла, зато был восторг, упоенье — «бездны мрачной на краю». И звуковое сопровождение не подкачало, так что соседи могли вообразить здесь сценку покруче, вплоть до садо-мазохистской (и не слишком бы промахнулись).
И сам Вадим неприлично распалился — на одних тактильных ощущениях, фонтанирующих от ладоней. Это было вовсе не то, что он переживал с Юлей, но впервые Вадим обнаружил томительную сладость в боли, в судорогах, от кистей разбегающихся по телу, — даже в удушье, когда спазмы схватывали горло. Правда, ни боль, ни судороги не достигали настоящей силы: Вадим контролировал их, балансируя на грани, и пытался разобраться, в чем тут все-таки дело.
Безусловно, они с Алисой оказались по разные стороны нейтрали, причем женщину занесло уже далеко («а те далече» — это про нее). Между ними не могло быть единения, зато вполне мог разразиться роскошный поединок, яростный и беспощадный, — если б Вадим находил в таких вещах вкус. Вдобавок их тела, эти запрограммированные природой оболочки, тянулись друг к другу, точно магниты, — по закону дополнения или в силу биологической совместимости, когда и формы и запахи будто взывают: вот оно, твое! И верилось, что это так. Хотелось вбрызнуть в здешнюю лунку семя, поддаться наваждению, даже если потом разнополярные души будет воротить друг от друга. Но кто заглядывает так далеко? Разве только «блаженные».
Повернув голову, он обнаружил рядом Жофрея, возбужденно трущегося пушистыми щеками о подушку. Бедняга — и он завелся. И то: сколько ночей по девочкам не гулял!
— Как дополняем друг друга, а? — хрипло пробормотала Алиса. — Взялся бы за меня, Вадичек, — может, я не «совсем пропащая».
— Как взяться-то? — спросил он грустно. — Силу, что ли, применить?
— Хотя бы… Ласки не оценю — поздно.
— Чтоб сделать из тебя человека, самому придется озвереть, — сказал Вадим. — А это, как понимаешь, нонсенс.
— Ты ограничиваешь мою свободу, — пожаловалась женщина. — Каждый волен выбирать себе хлыст.
— Но у меня нет хлыста!
— Так заведи! Во-первых, «клиент всегда прав»; во-вторых, «если женщина не права, надо попро…».
Вадим вдруг накрыл ладонью ее рот и вскинул голову, слушая. Ах, дьявол, подумал он, опять этот гул! Неужто за мной? Подкачало мое чутье.
Вскочив с дивана, Вадим метнулся к окну и слегка приоткрыл, не выпуская из внимания дверь. Шелестящей тенью «ворон» наплывал на его дом, даже вроде бы на его этаж, но целился на другую квартиру, ближе к дальнему углу. Приблизясь к стене, застыл, почти беззвучно вращая лопастями. Перегнувшись через подоконник, Вадим высунулся наружу, пытаясь рассмотреть сегодняшнюю мишень. Кажется, второе окно от угла. Или третье? Бог мой, это же Тим!
Уже не колеблясь, Вадим ринулся к выходу, по пути прихватив заготовленный дрын, ураганом пронесся по темному коридору и с разбега ворвался в Тимову конуру, благо дверь оказалась отворена. Возле распахнутого окна высился силуэт давешнего ночного гостя. Слегка отклонившись назад, он удерживал трос, по которому уже скользил к черной кабине безжизненный сверток.
Понимая, что опоздал, Вадим с трудом дождался, пока сверток исчезнет в «вороне», затем безмолвно прыгнул на похитителя и единственным выверенным ударом уложил на месте, не тратя время на рыцарские заморочки. Подхватив трос, Вадим в секунду привязал его к паровой батарее и снова бросился в коридор, к торцевому окну, надеясь хоть на пару минут форы. Без церемоний рванул за ручку, с корнями выдрав створку из рамы.
Вертолет уже был напротив, как и обычно, норовя сразу улизнуть за угол, — только на сей раз его не пускал зацепившийся трос. Кренясь, «ворон» набирал обороты, однако с места не двигался. Впрочем, сорваться мог в любой миг: мощности у него было в избытке. Выискивая слабину, он то поднимался чуть, то опускался, и тогда смертоносные лезвия с шелестом рассекали воздух возле самого окна, будто предупреждали Вадима не соваться. И потоки воздуха толкали его назад — к тому ж шестой этаж! Трусливое тело вопило об осторожности, но разве когда-нибудь Вадим его слушал?
Так что? — спросил он себя. Вот и дошло дело до проверки. Способен ты ради друга на безрассудство? «Что сделаю я для людей!..»
Отступив в глубь коридора, Вадим оцепенел в шатком равновесии. И в этот момент из квартиры Тима донесся протяжный скрежет: кажется, первой не выдержала батарея. Вертолет вздрогнул, и тотчас Вадим отчаянно рванулся к окну, больше не позволяя себе рассуждать. Руками вперед он нырнул в дыру, обмирая от ужаса, пролетел несколько метров бушующей пустоты и со всего маху ударился грудью о «вороний» хвост, вблизи оказавшийся неожиданно громадным. Елозя конечностями по гладкому металлу, Вадим заскользил вниз, уже холодея в предчувствии того, как сорвется и понесется, кувыркаясь, к далекому асфальту. Но тут пальцы зацепились за скобу, судорожно сжались. Мгновенным рывком Вадим оседлал толстенный цилиндр, сдавив его, точно обручами. А в следующий миг вертолет сорвался с места, наконец освободившись от якоря, и понесся прочь, наклонясь вперед и все круче забирая вверх.
По счастью, сопла «ворона» оказались достаточно разнесены, чтобы не хлестать струями прямо в Вадима, а кабина прикрывала его от встречного потока, — иначе он не продержался бы долго. Но и нисходящих вихрей вполне хватало, чтобы за минуты вымыть тепло из голого тела, ободранного в кровь о вертолетные заклепки. Хорошо, хоть эти беззадые, почти условные трусики он не снял, как ни настаивала Алиса!..
Смотреть вниз Вадим избегал и вообще старался меньше думать о высоте, запуганный собственными снами, в которых рушился столько раз. А еще в своих снах Вадим частенько оказывался на
