ведь он, этот виртуал, бил в полсилы.
Но самое поразительное — ухватки Хищника. Их даже боевым стилем нельзя назвать: слишком органичны. Наверняка идут изнутри, от природной его сути. Однако эти рефлексы ковались куда дольше и тщательней, чем у моего Зверя, вдобавок в условиях, намного более жестких.
Отдышавшись и пройдя через душ, я вернулся в спальню, где испорченный матрас уже поменяли на новый, наполненный подогретой водой. И окно тут закрыли наглухо, против чего я сейчас не возражал. Сняв со стены один из мечей, я улегся вместе с ним на постель, продолжая ломать голову над тем, что происходит в здешних краях. Картинка не складывалась. Или, вернее, виделась как сквозь густой туман, едва угадываясь в белесой мгле. Вроде и фрагментов скопилось вдоволь, и ощущаю что-то интуитивно, а целиком охватить не могу. Словно бы поглупел невесть с чего. Или здешняя среда так воздействует?
А может, мой Зверь забрал надо мной слишком большую власть? Уж он никогда не отличался соображением. До сих порто мы ладили — я даже считал его укрощенным и спускал с цепи, когда это действительно требовалось. Но теперь его активность возросла в разы, и неизвестно, хватит ли у меня сил обуздать зверюгу, если тот разойдется на полную. И все равно в сравнении с новыми Хищниками он кажется недомерком.
Все же последние события вышибли меня из колеи, если я ощутил стороннее присутствие, лишь когда подо мной заколыхалась постель. Открыв глаза, увидел миниатюрную фигуру, осторожно ворочающуюся у меня в ногах, затем узнал Настю. На секунду показалось, что девочка решила устроиться со мной на ночлег, как это любил вытворять Хан, будучи щенком. Но она уселась на кровати в обычной позе, сложив по-турецки ноги, и уставилась на меня, точно ворожея. Хотя и такое сближение вовсе не входило в мои планы. Она не Инесса, я не Леха — какие могут быть игры?
— Привет, — сказал настороженно. — Тебе чего?
— Поговорить, — ответила она.
Ну вот, решилась наконец!..
— А до утра это не подождет?
— Ведь ты все равно не спишь?
И впрямь, это — довод. Я хмыкнул:
— Бессонница? Стареешь, мать!.. Слушай, ты бы накинула чего.
— Да не холодно! — Она дернула плечом. — Туз ничего про меня не болтал?
— Ничего эдакого,
— Хотя и он мало знает… Я из Питомника.
Я не придумал ничего умнее, как буркнуть:
— Ну?
Опустив голову, будто пытаясь рассмотреть свои белеющие в темноте подошвы, Настя молчала с минуту, затем выдавила:
— Все искала, кому рассказать…
— И нашла? — бросил я небрежно, уже ощутив любопытство.
Вскинув взгляд, она глянула прямо в лицо:
— Ты в Бога-то веришь? В настоящего, для всех людей.
Ну и вопросец! Услышать его сейчас, да еще от такой крохи…
— Как тебе сказать… Допускаю возможность — вряд ли больше. Нас так растили. И уж что выросло…
— А как же другие?
— Сам удивляюсь. Оказывается, вокруг столько верующих!.. Может, мы жили в разных государствах?
— А как с дьяволом? — снова спросила девочка.
— Что?
— В дьявола веришь?
— Тот же расклад. Пока не пощупаю…
— А вот я видела его! — тряхнув разросшимися локонами, заявила она. — Даже трогала. Не веришь?
— Ну вот, опять, — усмехнулся я. — Хорошо уже, что не отрицаю. В жизни случаются чудеса, однако очень редко, иначе б их звали по-другому… Ты рассказывай!
И она, запинаясь, поведала мне такое, что еще пару недель назад я счел бы бредом — при всей своей декларируемой непредвзятости. Вкратце: в нашем городском детдоме — образцовом и показательном, если глядеть со стороны, — взращивали супербойцов. Причем без всяких технических ухищрений, на одном психовоздействии. Якобы это высвобождало в детках небывалую мощь, превращало их в совершенные механизмы, к тому ж отлично настроенные. И заправлял там молодой директор, прославившийся на всю губернию… даже, пожалуй, на страну… какими-то прогрессивными методиками.
Ей-богу, это уже становится нормой. Хотел бы я знать, есть ли среди «заслуженных» детолюбов хоть один со здоровой психикой? Как там, у Стругацких: «Ребенку не нужен хороший отец. Ему нужен хороший учитель». Истина, казавшаяся непреложной, пока верилось в коммунизм. Но где ж взять столько хороших? Отцов ли, учителей… Даже с матерями проблема — сами ломаные и детей калечат. Зачем тогда заводить? Впрочем, Калида, к примеру, не спрашивал о желании.
И тут в голову пришла мысль, от которой я поморщился. Чего не терплю, это долгоиграющих сериалов, когда из пальца высасываются сюжетные ходы, плохо стыкующиеся с заявленными характерами. Хотя понимаю, что при тамошней тесноте не развернуться, — вот и приходится опутывать персонажи все новыми нитями, образуя немыслимые сплетения. Похоже, в малом городе та же проблема: кого ни выдернешь из толпы, потянется такое корневище!..
— Настена, — спросил, — а ты помнишь свою мать?
Она покачала головой.
— Но кто-то же навещал тебя в Питомнике?
— Да приходила одна тетенька… Давно.
— Молодая, красивая?
— Ну, наверно, — пожала девочка плечами.
Конечно, у нас разные системы отсчета. Она себя-то не знает, куда отнести: к детям ли, ко взрослым, — а я для нее и вовсе посланник «старины глубокой», сродни бессмертному Мак-Лауду.
— Худощавая, бледная? — еще спросил я, хотя проще было показать запись. Но делать этого не хотелось: то ли ее боялся растревожить, то ли себя. К тому ж почти все дочки Калиды похожи друг на друга, а с последнего визита прошел, видимо, не один год — для Насти целая вечность. Может, лучше вообще не соваться? Пусть течет, как течет… лишь бы опять не вмешался Бог.
— Не помню, — каким-то не своим, жалобным голосом ответила Настя. — Высокая, ласковая… Так ведь я сама тогда… под стол пешком.
— Ну, вспомнить не проблема! Сеанс гипноза — и всё на блюдце.
— Да зачем? — прежним тоном сказала она. — Вспоминать еще!.. Даже если мать — так и что? Я взрослая.
Это, конечно, бравада, но сейчас Настю и впрямь больше заботит иное — уж настолько я понимаю женщин и детей.
— Чего ты боишься? — подтолкнул я.
И девочка сразу ответила, даже будто с облегчением:
— Что меня ищут. Ну эти, из Питомника… Из-за меня Колоду могут так тряхнуть, что у ползунов зубы полетят. А то и головы.
— Черт, — пробормотал я, — мало им проблем. — И предложил: — Может, тебя в темницу упрятать, чтоб не мозолила глаза чужакам?
Неуверенно Настена покривила губы, обозначая улыбку.
— Хотя сейчас столько бесхозных детей! Авось не распознают издали.
— Так ты не выгонишь меня?
Куда: на улицу, под землю, обратно в Питомник?
— Я что, похож на мерзавца?
