придерживая за локоть. Вдвоем мы пересекли зал, ступили на широкую лестницу, уводившую к верхним этажам. Спиной я ощущал взгляд коренастого, но был уверен: стоит обернуться, и он будет смотреть вовсе не на меня.
— И когда научишься себя вести? — вполголоса выговаривал Арсений. — Прямо слон в посудной лавке!..
— Куда? — спросил я, несколько его озадачив.
Во всяком случае он умолк, и я смог спросить о типе возле колонны. Звали его фон Хован, барон. Хотя на немца походил мало.
Арсений затащил меня в комнатку, выделенную ему как оформителю здания, усадил возле оконца, больше похожего на чердачный люк, и на скорую руку сварганил чай, заварив прямо в стаканах. Подсластить напиток предлагалось халвой, рассыпанной по широкому блюду, — кстати, в лакомствах художник понимал толк.
— Во что ты втравил меня, христосик? — спросил я, когда хозяин присел напротив.
— Кто втравил — я? — удивился Арсений. — И близко нет! Я лишь поставил тебя перед выбором.
— Кто поставил — ты? По-моему, я стою там с рождения.
— Видишь? Значит, и тут я не причем.
— А знаешь, что случается с теми, кто встревает в большую свару без соразмерного обеспечения?
— Выходит, ты поверил, что наша свара — большая? — оживился он.
— Это словцо: «верить», — не из моего лексикона. Но когда я плохо просекаю ситуацию, приглядываюсь к тем, кто варится в этом котле. Ни ваша Лизонька, ни Шувалов не производят впечатление пустышек. Стало быть, за этим что-то кроется — к несчастью.
— Да почему же «к несчастью»?
— Потому, что тогда и последствия могут оказаться летальными. Хотя и это не самое скверное.
— Так ведь мы затем и привлекли тебя, чтобы…
— Смеешься? — перебил я. — Тут такое деется!.. Самому бы уцелеть.
— Ведь ты не откажешься? Да не поверю я, Род!
— Арси, я хочу помочь вашей девочке. Но что я могу тут? По моим ощущениям, вы на всех парах несетесь в пропасть.
— По-моему, твои ощущения…
— Ну?
— …ничуть не материальной, чем моя вера.
— А кто говорил о материальности? Да я в любую мистику ударюсь! Только дайте сперва пощупать.
Покачав головой, Арсений заметил:
— Хоть ты и «отряхнул прах» марксизма, но продолжаешь следовать его заветам.
— Например?
— Например, всё подвергаешь сомнению. Разве нет?
— Зачем же «рушить до основания»? Там есть и полезные вещи.
— Может быть. Но не эта.
— Разжуй, будь любезен.
— Иногда надо просто поверить. И тогда мир вокруг оживет, расцветет яркими красками.
Я поглядел на Арсения с завистью: все же насколько интересней жить в мироздании, населенном богами и демонами!.. И смерти можно не страшиться, поскольку душе гарантирована вечность.
— Just believe, да? Не умею я, не приучен.
— Постарайся понять, Род, — настойчиво сказал он. — Сделай допущения и танцуй от них.
— Я стараюсь, стараюсь!..
— Во-первых, если поверишь во что-то всем сердцем, это делается явью.
— Например, в коммунизм? — едко спросил я. — Кстати, был фильм «Бесконечная история» — в нем проводилась та же мысль.
— А ей уже много веков — как и религии.
— Ага, вон куда клонишь! Лептонная теория богов.
— Назови хоть груздем…
— То есть, если вы поверите в предначертание княгини, она и впрямь станет отмеченной Богом. А если еще больше народа в это не верит?
— Всем сердцем? — насмешливо уточнил Арсений. — И много таких знаешь?
— Скажем, коммунары…
— Да они еще большие монархисты, чем мы! Только у них уклон в восточную деспотию — оттого их идеи лучше приживаются на Востоке.
— Это не настоящие. Давеча я одну юную коммунарку закадрил… можно сказать, растлил.
— Будет тебе, Род, — засмеялся художник. — Ну какой из тебя растлитель?
— Знал бы, Арси, как напрягает твое доверие, — вздохнул я. — И не хочешь, а приходится соответствовать.
— Видишь? — сразу ухватился он. — Вот и довод в пользу моего тезиса. Выходит, моя вера все же действует на тебя?
— Просто на Руси не принято обижать блаженных. Традиция такая, понимаешь?
— А ты, значит, ее хранитель? Бабушкам расскажи — на ночь. Или детям. Они любят сказки.
— Вот и ты этим потчуешь. Помешался на своей вере.
— По-моему, верить обязаны все. Неплохо бы даже издать такой закон.
— Это уже из разряда: «кто не с нами», — проворчал я. — Следующий этап: «если враг не сдается».
— При чем тут… Ну скажи, разве порядочный человек станет хвалить фашистов?
— И что?
— Как политические пристрастия характеризуют человека, так и неверие исключает нравственность.
— Насколько знаю, в религию чаще влетают со страху или от нечистой совести. Сильному не нужен заступник, а честному — исповедальник.
— Род, ты на самом деле не веришь в Бога? Или просто любишь спорить?
— Если верю, то уж не в те клочья, которые верующие растащили по конфессиям, подлаживая под себя. Коли Бог существует, то единый, для всех людей, — как и совесть. Бог есть любовь, прочее «от лукавого». Когда за религию начинают убивать, в воздухе ощущается запах серы.
— Тут я согласен. С другой стороны, лучше вера упрощенная, чем никакой. Далеко не все готовы принять Господа во всей Его сложности.
— Ладно, бог с ней, с верой.
— Вот именно.
— Или черт — время покажет. Вернемся к реалиям. Видимо, критический момент наступит во время помазания? То ли девочка впрямь что-нибудь приобретет, то ли поимеют ее…
— Род!..
— …или то и другое вместе. Ее должны одарить Силой, да? Превратив в эдакие Божьи Уста, неспособные ошибаться. И вы надеетесь получить такой дар на халяву? Раскатали, понимаешь, губу до пола!..
— По-твоему, княгиня не сознает опасность? — спросил Арсений. — Или думаешь, она так уж доверяет Пророку? Возможно, у него свой интерес — даже наверняка. И на княгиню он, похоже, имеет виды. Но ведь и она вовсе не так проста, чтобы плясать под чужую дуду.
— То есть она хочет и рыбку съесть, и…
— Что?
— Ладно, такие обороты не для твоего слуха, — отмахнулся я. — А ты не забыл, голубь, что вашей
