— Эффект близнецов, — пробормотал я.
Вопросительно она вскинула брови, но я лишь дернул подбородком, предлагая продолжать.
— Ей плохо… очень. Больно и страшно. И скоро должно случиться ужасное. Может, этой ночью.
— Ну, раз должно… — снова пробурчал я, болтая вино в бокале.
Вот теперь Тина сжалась, как от холода. Будто в этом халатике, почти невидимом, ее выбросили в сугроб. Видно, больше ей рассчитывать не на кого — раз заявилась ко мне. Последняя надежда… умирает.
Не хочу, подумал я. Не хочу, чтобы гибли красивые люди… тем более, женщины. Но что я могу? Разве собрать всех приятелей в своем доме, занять круговую оборону. Но с этим я опоздал. Да и вряд ли бы это помогло.
— Ты почувствовала сестру прошлой ночью, — предположил я. — На самом ее пике, да? Некоторое время ощущения нарастали, затем пошли на спад, хотя не пропали. Ты и сейчас чувствуешь, но очень смутно, так?
— Все верно, — прошептала девушка. — Откуда ты…
— Направление смогла уловить? — перебил я.
— Ну, так…
— Где ты находилась в момент наилучшего приема?
— В парилке.
Я вскинул на нее удивленный взгляд.
— Хозяин впихнул меня туда… когда накатило. По-моему, он испугался чего-то. Мы с ним как раз…
— Неважно, — сказал я, поднимаясь. — Пойдем.
По винтовой лестнице, крытой натяжным ковром, мы поднялись в кабинет. Здесь я опустился за пульт, а Тину без лишних церемоний усадил на колени. Развернув на экране план Аскольдового замка, отыскал парилку.
— Ну, откуда к тебе донесся зов?
— Кажется, я сидела тут, — показала она без уверенности. — А шло это…
— Погоди.
Я развернул комнатку в третьем измерении и вывел ее наружу экрана. Мы будто очутились внутри парилки — осталось лишь жару поддать.
— Поехали, — сказал я, вращая картинку вокруг нас, сдвигая туда-сюда.
Теперь дело пошло веселей. Вспоминая, как это было прошлой ночью, Тина оживилась, заерзала на моих коленях— хотя без этого вполне можно было обойтись… и даже лучше бы. Но направление на сей раз указала без особенных колебаний. Знать бы еще, какой тут угловой разброс.
Тотчас я вернул картинку на плоскость и стал уменьшать масштаб карты, вмещая в экран сперва здание, затем окрестности, затем едва не все побережье.
— Значит, нам туда дорога, — пробормотал, вглядываясь в карту. И куда же эта дорожка ведет? Во всяком случае не в Храм — уже легче.
— И что делать теперь? — спросила Тина.
— Ждать. Одной линии мало, нужно пересечение. Если до темноты с Милой не случится страшного, мы получим если не точку, то хотя бы район. Не искать же по всей полосе?
— То есть ты поможешь мне?
Помедлив, я ответил:
— Если сама не отвернешь.
— С чего вдруг?
— С того, что сейчас начну тебя стращать. И еще до заката мы выясним, насколько ты любишь сестру.
— Я… не понимаю. Ты о чем, Шатун?
Тина продолжала восседать на моих коленях, только сдвинулась на край и обернулась ко мне, чтобы лучше видеть. А я придерживал ее за бедра, вовсе не собираясь позволять себе лишнего. Да она и не ждала этого, и не боялась. Сейчас ее волновало иное.
— Видишь ли, ненавижу ощущать себя жертвой, — пояснил я. — Ввязываться в драку имеет смысл, когда есть шансы. А если шансов нет, это уже не драка — избиение. И у меня подозрение, что тут как раз такой случай.
— И это говоришь ты!..
— Потому что уже имел случай распробовать. Честно скажу: сам бы не стал влезать. Может, я псих — но не настолько же? Однако тебя удерживать не стану. Хочешь сигать в пропасть — на здоровье.
— А ты?
— Что?
— Ты прыгнешь со мной?
— А что остается? Правда, ты не друг мне, даже не подруга…
— Как раз это поправимо, — заметила она. — Времени — вагон.
— …но ты пришла ко мне, — продолжил я, будто не слышал. — И уйдешь туда от меня.
— Законы чести, да? — спросила Тина с едва различимым недоверием. Или с издевкой. Все же служба под началом Аскольда научила ее многому. Что мог, он передал. А вот как передать то, чего нет?
— Да, — сухо подтвердил я. — И торг, как говорится, неуместен. Конечно, можешь расплатиться потом, если захочешь. И если выживем… что вряд ли.
Вдаваться в подробности было ни к чему. Но есть поступки, на искупление которых не хватит жизни. А с таким грузом лучше не жить.
— По-твоему, тут замешаны ночные твари? — спросила Тина. — Думаешь, Милка у них?
— А кого ты считаешь «ночными тварями»?
— Ну, кто нападает ночами на улицах, забирается в дома…
Я покачал головой:
— Это лютики-одуванчики — с ними еще можно совладать. Аскольд снюхался с чудищами пострашней.
— За это ты и врезал ему вчера?
— И за это, — подтвердил я. — А еще — за тебя. По-твоему, зря?
— Если они такие страшные, то почему Аскольд их не испугался?
— Он боится — еще как! Но хочет сделаться таким же Гудвином.
— Кем?
— Великим и Ужасным. И это желание в нем сильней страха.
— Что же нам делать, Род? — спросила она вновь.
— Жаль, не можем подождать до утра. Тогда бы у нас был шанс.
— А в чем разница?
— В наших противниках. Ночью они выкладываются настолько, что с рассветом делаются вялыми, некоторые даже впадают в летаргию. Но тот, кто над ними, похоже, не спит совсем. Мне и представить жутко, на что способен он!
— Ты о ком толкуешь, Шатун? Не о вампирах?
— Думаешь, спятил? А вот сейчас увидишь записи и решишь сама, кто тут псих. У меня-то хватило ума держаться от этих уродов подальше.
— А может, прав Аскольд и с такими врагами лучше ладить?
— Мы все звереем понемногу, — сказал я. — Но не все превращаемся в зверей. Думаешь, как Мила оказалась у них? Это же вступительный взнос вашего босса. Как бы подтверждение его преданности Хозяину.
— Это… неправда, — сказала Тина. И скривила лицо, будто опять решила всплакнуть.
— Да? — хмыкнул я. — Отчего же тогда Аскольд взъярился прошлой ночью? Он расплачивался с тобой за свои грехи.
