— Ты есть-то собираешься? — вновь спросила Лора, видимо, утомившись подавать пример.
— Что? — откликнулся Светлан. — Вот это? Я ж не хищник… пока еще. Лучше после выйду на лужайку, попасусь. Буду глядеть на звезды, думать о светлом…
— А вот киска уминает, чего ни дай, — заметила девушка. — Верно, огры не особенно ее баловали.
— Вот чем зверя потчевали у огров — лучше не гадать, — вздохнул Светлан. — Не то даже у тебя пропадет аппетит.
— Кстати, как ее зовут?
— Э-э… Агра. Ты не против? — спросил он у кобрис. Та медленно мигнула — что можно было трактовать как согласие.
— Ладно, си-ир, понятно, что ты не ешь этих… млекопитающих, — тихонько сказала Жанна. — Родичи как бы, да? Мне и самой… самому… отвратно. Но птиц-то можно? Вон пирог с жаворонками, вон жареные дрозды… соловьиные язычки в винном соусе…
— Ужас какой, — пробормотал Светлан. — И певчих птичек не щадят — все бы жрать, жрать!.. А менестрелей не запекаете в тесте?
Лора фыркнула в голос, наверное, вообразив такое блюдо. Жанна состроила брезгливую гримаску — как и всегда, больше дурачась.
— Не хотите настоящей еды? — вдруг произнес де Биф; невесть с чего вновь выказывая радушие. — Пища героев, да. Ее немногие достойны.
— Это какая же? — с подозрением спросил Светлан.
— Вчера в ловчую яму свалился огр. Матерый, упитанный. Лучшие его части уже доставлены.
— О господи…
— Бытует поверие, — пояснил Артур, улыбаясь краями губ, — что огрское мясо придает силу.
— А печень врага — храбрость, — подхватил Светлан. — На их людоедство ответим своим, ага?
— Они ж великаны, — возразил граф, искренне удивившись. — Не люди.
— Как говаривал мой друг, — Светлан покосился на ухмыляющегося короля, — а какое превышение над своим ростом вы считаете допустимым? За века эта грань сделалась такой расплывчатой!
Похоже, над этой мыслью де Бифу еще не приходилось думать, но отнесся к ней он со всей серьезностью, мучительно наморщив лоб. Надо же, он умеет слышать!..
— Это мы обговорим в приватной беседе, — произнес Артур. — И лучше бы ее не откладывать. А «пищу героев»… советую похоронить. Поверьте, граф, героем делаются не через желудок.
Более изощренный ум мог углядеть в этой фразе оскорбительный намек, но де Биф лишь впал в прежнюю молчаливость, возобновив угрюмое жевание.
На какое-то время в зале наступило затишье — относительное, конечно. Интерес к гостям из столицы, никак не реагирующим на потуги здешних остряков, явно пошел на спад. Общее сборище, как водится, стало распадаться на группки из двух-трех давних знакомцев, и почти в каждой нашлись занятия повеселей, чем метать стрелы в глухую стену.
Притворяясь паинькой, Агра заигрывала с волкодавами. Но стоило кому-то из них увлечься, как она хлестала жестким хвостом по его морде, вынуждая беднягу с визгом отскакивать. Верно, вот так же кобрис вразумляла юных огров — только у тех-то шкура намного прочней.
— Совести у тебя нет, — упрекнул ее Светлан. — Связалась с младенцами!.. А если бы я с тобой так играл?
Впрочем, рамок Агра не переступала и всерьез жертвам не вредила — больше унижала. Такое псинам и в страшном сне не виделось: что с ними будут забавляться, как с мышами. А еще говорят: собачий характер!..
И тут острый слух Светлана, среагировав на ключевое слово, из общего гвалта вычленил голоса двух персонажей — весьма примечательных, к слову сказать. Как видно, эти двое относились к категории «друзей-соперников». Они и походили друг на друга точно близнецы: оба громадного роста, неохватной ширины, со спутанными гривами и дикарскими лицами, заросшими клокастыми бородами. Только один грязно-рыжей масти, а второй пепельно-серый. Вдобавок оба смахивали на де Бифа, хотя значительно уступали ему в толщине, а борода у графа была черная с проседью. Но в его сыновья эти олухи вряд ли годились — разве в племянники.
— Болтают, у Паука были здоровущие псы, — говорил рыжий. — В одиночку брали медведя!.. А теперь ни Паука, ни псов, ни даже Дома. Все порушил чужак. И как справился, а?
— Кто может одолеть истинного колдуна? — тыкнув, поддержал серый. — Только другой колдун. Он лишь рядится под силача — видимость одна. Надул, понимаешь, телеса, строит из себя!..
Умерять голосов они не привыкли, а может, были туги на ухо — во всяком случае, Светлан слышал бородачей прекрасно, хотя сидели не близко. Вообще, тихие голоса здесь не котировались — сильный да храбрый должен звучать громогласно, чтобы никто не усомнился. Или провоцируют? Пожалуй, у этих хватит ума. Их он еще не колотил, а тут каждый учится на своих шишках. Вот с Артуром они, наверно, знакомы близко, потому и не задевают. Но наша-то любовь впереди, да?
— Недаром он якшается с ведьмами, — продолжал рыжий. — Всяко их бережет и защищает. Отец- то Пим и вовсе нарек его Антихристом — дескать, явился из Преисподней и сживает со свету истинно верующих, применяя колдовские чары.
Кажется, вы меня уговорите, подумал Светлан с ухмылкой. Вот возьму и овладею смежным ремеслом!..
— И королеву чужак зачаровал, — подхватил серый. — Теперь, чего тот ни пожелает, она исполняет.
Ох, если бы! — вздохнул Светлан. Беда в том, что Анджи шибко самостоятельная, а ведь ее заносит по молодости и от избытка чувств… Или это не избыток? Смотря где, наверно.
А бородачи не унимались. Они походили на пацанов, расшалившихся до того, что стали задирать взрослого, — и жутко, а несет. Да еще каждый подзуживает другого, играя на знакомых струнах. Ну и допрыгались: рыжий побился с серым об заклад, что дутый богатырь не сможет прорубить его новый панцирь, купленный в Нордии, знаменитой своими мастерами, и что он, рыжий, уверен в этом настолько, что готов испытать такой удар на себе, обрядившись в нордийские латы. Похоже, сболтнул сдуру, а потом уперся из упрямства и глупого гонора.
Затем оба выбрались из-за стола и направились, гулко топоча, к Светлану, чтобы вовлечь и его в свой дурацкий спор. Де Биф этому не препятствовал — скорее заинтересовался нежданной потехой, даже прекратив жевать.
Волей-неволей Светлан согласился на демонстрацию, хотя урезонивать закусившего удила рыжего пришлось долго. Сошлись на компромиссе: первый удар — пробный, по пустому панцирю; второй — как заказывал… если не передумает. Логики в этом Светлан не видел, но упрямца такой вариант почему-то устроил. Да и кого тут можно убедить нормальными доводами?
В течение следующей пары минут стражники-исполины приволокли откуда-то деревянного болвана (мало здесь живых), установив его по центру зала и обрядив в латы, за которыми рыжий сгонял своего оруженосца, — кстати, выглядели железки и впрямь недурно. А затем на арену, весь… гм… в белом (во всяком случае, светлом), вышел Светлан и неспешно направился к злосчастной деревяшке.
Иногда ему нравилось пускать пыль в глаза. А такой удар был эффектен, даже красив: единым махом меч выдергивается из заплечных ножен и с гулом обрушивается на цель — хорошо, не живую. А если еще дополнить свирепым рыком…
Собравшиеся тут мужи знали толк в рубке и сами умели биться, превосходя силой и сноровкой едва не всех в здешнем королевстве. Впечатлить такую публику было потрудней, чем медлительных увальней из окружения королевы или даже огров, стерегущих Праматерь. И Светлан показал, на что годен. Меч блеснул перед ним тусклой вспышкой, вернувшись в ножны еще прежде, чем до зрителей донесся лязг.
В первую секунду мало кто понял, что произошло, — даже удар заметили немногие. Затем хваленые доспехи распались надвое, с грохотом обрушась на каменный пол, и у спорщиков-рыцарей отвисли челюсти. У рыжего от лица отхлынула кровь, ряха же серого, наоборот, налилась ею, точно перед
