именно тебя, мой маленький маршал. Возможно, ты пока не спланировал кампанию в деталях, а во всей интриге замыслил лишь первый этап. Но пройдут недели, месяцы, и эти вопросы перед тобой встанут неизбежно. А тебе придется на них отвечать. Ну и как скоро ты решишь, что жизнью Луи придется пожертвовать? Конечно же, ради блага страны! И дабы спасти ее, водрузишь корону на свои благородные седины. Имей же смелость это признать — хотя бы в мыслях!
На обветренном лице графа не дрогнул ни мускул, лишь кожа потемнела от прихлынувшей крови. Все же до крайности неприятно, когда затаенные чаяния оглашаются прилюдно. О таком ведь и думать избегают, а исполняют, как бы уступая судьбе.
— Ты сам подписал себе приговор, — медленно выцедил де Шратье, даже не пытаясь быть оригинальным. — Ныне военное время, а ты смеешь вбивать клин меж государем и его армией…
— Поправка, — перебил Светлан, вскинув палец. — Этот самый клин — ты. Так что я лишь намерен его изъять. А если заодно с ним вылетят отдельные… э-э… щепки, — тут он окинул взглядом притихших офицеров, — то это будет их выбор.
— Здесь даже трибунал не нужен, — продолжал граф уже громче. — Данной мне властью я приговариваю изменника и шпиона…
— Что-нибудь одно, да? — снова прервал богатырь. — Шпион по определению не может стать изменником. К тому ж я еще и посол сопредельного королевства, а это подразумевает неприкосновенность. Или ты готов самолично объявить войну? И кто же тогда тут изменник?
— Тебе не удастся заморочить еще и меня, чужак! — прорычал старикан. — Если я вижу врага, меня не заботит, под какой личиной он прячется. А когда я настигаю его и… э-э…
— Ражу, — подсказал Светлан.
— …поражаю своим мечом, мою десницу направляет Бог!
— Ведь ты левша. А десница — это правая рука. И что ж ты творишь ею, когда поражаешь врагов? Собственно, от чего они поражаются?
— Не морочь меня, демон!..
— Ой какой ты нудный, — поморщился богатырь. — И за что тебя любят подчиненные — видимо, за пост?
Оставив графа в покое, он снова оглядел офицеров. Затем произнес:
— Взывать к лучшим качествам я давно зарекся — но, может, в вас хотя бы рассудочность сохранилась? И фантазии хоть чуть, да осталось? Вот и представьте, что станет с вами, если победа таки будет за королем. Может, сейчас как раз выгодно поступить честно? И выбрать именно Луи, а не де Шратье, давно пережившего свой здравый смысл.
Дав время усвоить тезис, Светлан продолжил:
— Вы заметили: я избегаю восклицательных знаков. Это чтобы не повышать голос. Потому что, если я рявкну во всю мочь, вас отбросит точно… э-э… штормовой волной, а кое-кто может и оглохнуть. Контузия, не слыхали? Хотя вы и так… гм… Я даже не ем мяса, дабы быть дальше от хищников. Но это вовсе не значит, что я — агнец. Скорее уж слон, вдобавок боевой. А со слонами, как знаете, лучше не встречаться на узкой тропе. Вы думаете: сила за вами? А этих пришлых, дескать, единицы — какая от них угроза!.. Тут вы ошибаетесь. Каждый из нас стоит армии, и я один — вот такой, какой есть, бездоспешный и безоружный, — смог бы при желании превратить эту площадь в мертвую пустыню.
Не выдержав такого бахвальства, один из генералов, барон де Болд, рослый и не по-нордийски массивный, вскричал:
— Да что ты сможешь сделать против залпа тысяч!
— Хочешь узнать?
Шагнув к нему, Светлан мгновенным движением извлек из его ножен широкий меч и сразу отступил — еще прежде, чем де Болд успел испугаться. Хотя удивился тот сильно, вдруг увидав свое оружие в чужой руке.
— Теперь глядите, — предложил богатырь, слегка улыбнувшись. — И не думайте, что это фокус.
Собственно, глядеть было не на что, поскольку массивный клинок внезапно исчез, будто растворившись в воздухе. И лишь ровный гул да смутно зримая кисть подсказывали, что происходит сейчас с мечом. А если бы лезвие имело сечение вертолетной лопасти, здесь гулял бы такой ветер!..
— Вы меня видите? — спросил Светлан. — Какое совпадение: я вас тоже.
Теперь можно было поинтересоваться: «И как я вам нравлюсь?» Впрочем, и так ясно: нас здесь не любят.
— А теперь попробуйте меня расстрелять, — сказал он. — У вас же запасены арбалеты?
Если просьба и показалась странной, в ней гостю не стали отказывать. Сразу от дюжины офицеров к наглецу устремились стрелы, выпущенные в упор. Но здесь и пули вряд ли бы прорвались — меч уже набрал такие обороты, что не рубил древки, а отбивал наконечники, словно бы находился разом везде.
Подождав, пока припасы иссякнут, Светлан остановил вращение и небрежно забросил меч обратно в ножны, удивив де Бодца еще раз. А заодно и всех остальных, решивших было, что клинок пронзил храброго барона.
— Это показательное выступление, — пояснил гость. — Вы, братцы, еще не видели настоящих батыров. А нападать на них все равно что кавалерией атаковывать тан… э-э… слонов.
— Нас не обманут твои чары! — выкрикнул маршал, видимо, почитавший конницу не меньше, чем Буденный. Собственно, он и походил на старого кавалериста — поджарый, жилистый, крепкий. К такому бы телу да светлую голову.
— Ага, — отметил Светлан. — Выходит, в магию ты уже поверил. Меньшее из двух зол, да?
— Богатырей не существует — это сказки!
— Так я могу их сделать былью — прямо сейчас. Не жаль тебе своих офицеров? Или лучше начать с тебя — чтоб не огорчался?
— Если допустить такое, то какой смысл в нашем войске?
— О чем и речь, — кивнул богатырь. — В нынешнем виде ваша армия — лишь корм для воронов и шакалов.
— Все это ложь!..
— Это называется «очернительство», — подсказал Светлан. — То есть вообще это правда, но тебе — не по вкусу.
Или тут уже додумались до этого термина? Много-то ума не надо.
— Вот что, — сказал он, двумя пальцами вынув из брусчатки булыжник. — Проведем эксперимент. Всем, кто уже поверил в меня, советую покинуть шатер, потому что сейчас он рухнет. Остальные могут не беспокоиться, главное — не снимайте шлемы. На раздумья даю минуту.
И вместе с де Крустом направился к выходу.
Первыми, конечно, его совету последовали россичи. Остальные еще некоторое время колебались, растерянно переглядываясь. Затем один за другим тоже потянулись наружу. Хотя не все — с десяток офицеров решили довериться маршалу, конечно, не сдвинувшемуся с места. А может, просто любили риск.
Притормозив на пороге, богатырь честно дождался завершения минуты и лишь тогда запустил камень. Разогнавшись не хуже артиллерийского снаряда, булыган угодил в выбранное место, с легкостью переломив сразу несколько опорных шестов, и сооружение стало складываться, наглядно демонстрируя, чем такая времянка отличается от полноценного здания.
— Полагаю, здоровье графа не пострадает, — сказал Светлан, задумчиво созерцая завал, где под толстой парусиной копошились смутные фигуры. — Я постарался, чтоб его не накрыло тяжелым.
— Зато пострадала его гордость, — откликнулся де Круст. — Я уж не поминаю его престиж, от коего мало что уцелело. Вы нажили себе смертельного врага.
А будто прежде они были друзьями.
— Одним больше — подумаешь, — пожал плечами богатырь. — Меня здесь уже столькие не любят!.. И если я боюсь кого, то не этих.
Переведя взгляд на вояк, толпившихся невдалеке и не без злорадства глазевших на коллег,
