— Похищенным? — недоуменно спросила Элисабет, огибая машину.
— Э-э-э… ну да. Надо припрятать похищенное, чтобы никто не углядел ненароком, — поспешил сказать я, выковыривая из кармана куртки Диего брегет.
Надо сказать, инфанта поверила бы этой придумке. Если бы в то же самое мгновение наше гаражное общество не пополнилось Брендоном, озабоченно осматривающим окрестности.
— Никто не видел мои ключи от подсобки?
— От какой подсобки? — осторожно уточнил Диего.
— Да от дальней, в конце коридора. У меня в лаборатории уже такой завал, что ногой ступить некуда. Вот собрался перетащить пару ящиков…
— Эти ключи? — Девочка потянула за брелок связки, зажатой в кулаке телохранителя.
— Ага, они самые! Ты зачем их утащил, признавайся! Там же в помещении ничего… — Брендон ткнул пальцем в грудь верзилы: — Спрятать что-то хотел? От лучшего друга да в его же любимой комнатке?!
— Любимой? — фыркнул Диего. — Да ты о ней только сейчас вспомнил.
— Но это не повод захватывать мою территорию! А ну отдай!
Их потасовка выглядела невозможно забавной, но разве что одна только инфанта могла улыбаться, наблюдая за половецкими плясками своих помощников. А потом, когда телохранитель все-таки выронил ключи, стало совсем не до смеха, потому что первой, и единственной, у связки оказалась Элисабет. Единственной — по причине того, что снова впадать в обморок я страстного желания не испытывал, к тому же не был уверен, что успею завладеть вожделенной связкой до того, как сознание отрубится полностью.
— Ты в самом деле хотел там что-то спрятать? — спросила девочка.
— Я не…
— Текилу свою контрабандную небось заныкать хотел! — обвинительно провозгласил Брендон.
— Ты же обещал больше не… — надула губы инфанта.
— Это не текила, — буркнул Диего.
— А что? Капиринья? Или сам нагнал пойла? — не унимался наш лабораторный гений.
— Я завязал!
— Сейчас посмотрим. — Элисабет решительно направилась в коридор.
Телохранитель посмотрел на меня взглядом, за который любой художник, работающий над изображениями молящихся, заплатил бы натурщику тройной гонорар.
— Да пошли уж, — вздохнул я.
С ключами инфанта воевала долго: замысловатая последовательность замков больше подходила хранилищу золотого запаса какой-нибудь средневековой казны, чем заброшенному подсобному помещению. Если только Диего и впрямь не собирался удерживать в нем оборону в компании с несколькими ящиками горячительного.
Когда последняя задвижка ушла в сторону (электронные устройства — это замечательно, но надежность простой механики еще никто не отменял), я даже не стал заглядывать внутрь. Достаточно было и того, что Элисабет тут же отпрянула от дверного проема и с ужасом уставилась на своего телохранителя.
— Что… как… он… почему… зачем он здесь?!
— Видите ли, сеньора миа… — Я взял на себя обязанности переговорщика от имени заговорщиков, а Диего тем временем торопливо прикрыл дверь. — Ваши верные слуги проявили немного инициативы в плане осуществления следующего пункта по списку. Только и всего.
— Вы… его… похитили?!
— Думаю, в целом дела так и обстоят. По крайней мере для наблюдателей.
— Отпустите его! Сейчас же!
Намерение инфанты как нельзя лучше соответствовало приказу тетушки, но, когда желания двух заинтересованных лиц, а тем более лиц женского пола, вдруг необъяснимым образом совпадают, мужское естество начинает бунтовать. Пусть, как говорится, «чего хочет женщина, того хочет бог», но земная жизнь ведь так далека от небесной…
— Боюсь, в ближайшее время мы не сможем этого сделать.
— Почему?
— Потому что к нему есть несколько невыясненных вопросов.
— Какие еще вопросы?
— Вопросы вашей безопасности, сеньора миа.
Я старался говорить просто серьезно, но, наверное, получилось излишне мрачно, потому что инфанта побледнела и покачнулась.
— Вы думаете, что он… что он угрожает… моей…
— Ничего нельзя исключать, — подхватил Диего.
— Вы собираетесь… его… у…
— Да лови же! — крикнули мы оба Брендону, который стоял ближе всех к девочке. И лабораторная крыса справилась с поручением: не позволила обмякшему телу рухнуть на пол.
— Один — один, — констатировал я. — Ничья.
На телохранителя, хлопотавшего над лишившейся чувств инфантой, больно было смотреть. Особенно когда он поднял голову, растерянный донельзя.
— Что с ней вдруг случилось? Ты знаешь?
Наверное, знаю. Ничего удивительно: просто жизнь и отношения полов.
— Потом объясню. Нам же надо еще с этим… поговорить.
А мне к тому же надо надеяться, что я в каком-то смысле все еще остаюсь «тенью» и для Амано. Больно, колко, обидно, но со своими чувствами справлюсь. Не в первый раз.
Sombra, значит? Хорошо, пусть будет так. Где там мое сомбреро завалялось?
Сознание возвращалось неохотно. Наверное, подозревало, что ничего хорошего меня в наступившем настоящем не ожидает. И оказалось совершенно правым, потому как скудно освещенная комната без предметов не то что мебели, а даже малейшего подобия интерьерного оформления, не входила в число мест, где я хотел бы просыпаться. Тем более в не слишком удобной позе.
Ну ни дать ни взять Иисус Христос, вариант «лайт». В том смысле, что подвешивать меня не стали, а просто посадили у стены. Но руки растянули на совесть… Так, что мышцы начинают потихоньку ныть от напряжения. И дергаться-то особо не будешь, иначе полоски пластика разрежут кожу, а заодно то, что находится под ней. Гениальное изобретение — хомуты и стяжки, годятся в хозяйстве для чего угодно. И в каком угодно хозяйстве. Особенно в преступном…
Какое-то время после пробуждения от медикаментозного сна (на шее явно ощущался желвак от укола) я потратил на то, чтобы разобраться в нахлынувших на меня ощущениях. С физическими все было понятно: поймали и привязали. С психологическими же дело обстояло несколько сложнее.
Во-первых, было чертовски стыдно. За что? За беспечность. Надо было смотреть по сторонам, надо! Так нет же, устремился на свет в конце тоннеля. А что в результате? И человеку не помог, и сам оказался совершенно в идиотской ситуации. Стать жертвой похищения — что может быть глупее? Да меня ж засмеют! Как пить дать засмеют, едва узнают, что великолепный капитан Сэна сел в… сено? Нет, в оригинале эта поговорка звучала как-то иначе… Ну ничего, мне напомнят. Неоднократно. Во всех возможных вариациях.
А во-вторых… Наверное, первый раз в жизни я возненавидел свою удачливость. Окажись на моем месте Морган, произошло бы все что угодно, но только не осуществление планов похитителя. Игла выпала бы или сама по себе, или вместе со шприцом. Злоумышленник бы поскользнулся, споткнулся, закашлялся, замечтался… Да мало ли вариантов? Главное, в жизнь воплотился бы один из них, а не суровая реальность, которая меня сейчас окружает.
Из карманов, конечно, выудили все. Даже раздумывать не надо: вон он, мой скарб, лежит в уголке, у двери. Скромной такой горушкой. Даже леденцы присовокупили ко всему остальному. Кстати, это очень настораживающий признак. Не встречал еще ни одного преступника, который не приватизировал бы что-
