— Иногда я не понимаю, что ты делаешь, — призналась Элисабет.
— А я почти никогда не понимаю.
Оставшееся ожидание мы провели в молчании, благо девочке было чем заняться: принесли прохладительные напитки и какие-то закуски. А потом вернувшийся Диего сунул мне в ладонь брелок с ключами.
— Вот. Машина стоит у сквера на Западной. Брендон за ней приглядывает, на всякий случай.
— Час еще не прошел?
— Обижаешь!
Ну что ж, а теперь начинается самое интересное. Мой выход.
Девяносто шансов из ста, что через минуту меня разрежут на ленточки. Красивые такие, красненькие. И лучше бы разрезали, потому что у капитана Кейна появился один очень неприятный вопрос к полковнику фон Хайст.
Какого черта надо было скрывать всю эту родственную чехарду?!
Я прошел вперед, считая шаги, чтобы остановиться примерно на половине пути между нашим столом и столом старика, а потом позвал, громко и хрипло:
— Господин Ишикава!
Он откликнулся тут же, встав со своего места.
— У вас есть что мне сказать?
Я покачал в воздухе брелоком.
— Что это?
— Ключи от машины, припаркованной неподалеку. Содержимое багажника может вас заинтересовать. Надеюсь, что заинтересует.
— Мой внук?
— Он там.
— Если с его головы упал хоть один волосок…
— Тогда ему стоит сменить шампунь. Не волнуйтесь, ваш внук жив и здоров. В крайнем случае спит крепким сном.
— Где вы его нашли?
— Мы не искали.
Лицо старика окаменело окончательно.
— Стоит ли понимать ваши слова, как…
— Мы приносим извинения за выбор объекта. Неосведомленность не может служить оправданием, но… Согласитесь, это была не самая легкая цель для похищения?
— Я должен убедиться, что с моим внуком все в порядке.
— Разумеется! — Я бросил, а он поймал брелок с ключами одним неуловимым движением. — И, раз уж вы говорили, что держите слово… Посмотрите на часы, господин Ишикава. Думаю, у нас с вами найдется еще одна тема для разговора.
Старик быстро прошел мимо меня, шурша складками своего одеяния, и исчез в темноте.
Диего предложил инфанте:
— Уходите. Вы еще можете уйти. Брендон встретит вас и…
— А что будет с вами?
— Что заслужили, — предположил я.
— Не уйду, — мотнула головой Элисабет. — Вы — мои люди, и я отвечаю за вас.
Тишина провисела недолго: дед вернулся и сразу направился к нам, игнорируя всех, кто корыстно старался попасться ему на пути.
— Вы сказали правду.
— Она стоит дороже лжи.
— Да, дороже… Что вы хотите получить в качестве вознаграждения?
Он обращался ко мне, а не к Элисабет, поэтому долго думать не пришлось:
— Всего ничего — еще одну галочку в некоем списке, широко известном в узких кругах.
— Напротив слова «похищение»? — уточнил дед.
— Вы меня поняли.
Господин Ишикава посмотрел на инфанту, и, надо сказать, та с честью выдержала его взгляд, не потупившись и не вздрогнув.
— Будь по-вашему. В конце концов, со своей стороны вы выполнили условие сделки. Но впредь… — Теперь он говорил уже только со мной. — Впредь я бы на вашем месте обходил стороной мой дом и всех моих родственников.
О, значит, у меня наконец-то появится веская причина, которую можно предъявить Амано, если тот начнет жаловаться, что я его избегаю? Удачный день сегодня, оказывается!
— Буду рад увидеть вас снова, уже на заседании Совета, — тем временем сообщил старик инфанте и удалился, на сей раз степенно и торжественно.
А я воспользовался тем, что Элисабет во все глаза таращится на важную персону, непонятно с чего вдруг сменившую гнев на милость, и повернулся к телохранителю.
— Послушай, друг Диего…
— Чего тебе?
— В тех словах насчет текилы была хотя бы небольшая доля правды?
Телохранитель прищурился:
— Хочешь прочитать мне лекцию о вреде пьянства?
— Нет. Хочу напиться.
Ожидание неизвестности — самый худший из возможных способов времяпрепровождения. Особенно когда будущее, способное наступить с минуты на минуту, либо окажется светлым и радостным, либо совсем наоборот, и, хотя вероятность выигрыша любой ставки составляет ровно пятьдесят процентов, никто даже не подумывает о том, чтобы на нее сыграть.
Это был долгий вечер, плавно перетекший в долгую ночь и сменившийся утром. Правда, узнать о том, какое время суток наступило, можно было только по настенным часам. Во всем остальном бильярдный кабинет казался одиноким островком, затерянным посреди непроглядной бездны.
Островитян было сегодня трое: Барбара, начальник Управления Правопорядка и глава Отдела, надзирающего за организованной преступностью. Внешнее наблюдение находилось там, где и положено. Наблюдало. Со всей возможной тщательностью. И докладывало о результатах своей служебной деятельности чуть ли не каждые четверть часа.
Собственно, кроме сообщений О'Лири, в кабинете не произносилось больше ни слова: все присутствующие предпочитали экономить силы и скрывать свои истинные чувства. Полковника фон Хайст такая политика, единодушно принятая по умолчанию, можно сказать, радовала, но, с другой стороны, именно необходимость молчания мешала сделать то, к чему у Барбары вот уже на протяжении двенадцати часов отчаянно тянулись руки. Вернее, язык.
Пробило восемь часов утра, и с паузой в несколько секунд из микрофона комма раздался голос начальника Службы Внешнего Наблюдения. Бесстрастный, но скорее всего просто усталый:
— Уровень активности падает. Критическая точка пройдена.
Все трое облегченно выдохнули, даже полковник фон Хайст в этом смысле не стала исключением, хотя и волновалась чуть меньше, чем ее коллеги. Если Морган сказал: «Я работаю над этим», значит, все должно было решиться. Хоть в какую-нибудь сторону, но быстро. Правда, если учесть, что племянник в таких случаях просто берет и замыкает кольцо событий на себя…
Барбара мысленно выругалась. Нет, она вполне доверяла своему подчиненному, исполнявшему приказ. Но уже несколько десятков раз пообещала самой себе больше никогда не идти на поводу у азарта и…
Зачем она приняла приглашение участвовать в этой операции? Безопасность и все такое? Увы. Решающим фактором стал престиж. Возможность при случае задрать нос еще выше, чем это и так было возможно. Главное, все вроде бы идеально укладывалось в расчеты: капитан Сэна с его неформальными
