потерял всякую надежду избавиться от общества напарника. Хотя бы на какое-нибудь время. Поэтому маячившую на лестничной площадке между этажами тетушку воспринял как дар небес, наконец-то смилостивившихся надо мной.
Не то чтобы мне было неуютно, но… Когда каждое твое действие самым тщательным образом отслеживается, пусть и на предмет недопущения возникновения неприятностей, начинаешь себя чувствовать неодушевленной вещью, а не человеком. И ведь не растолковать свои ощущения вслух, потому что, с одной стороны, не хочется обижать друга, а с другой…
Приятно все же, когда о тебе заботятся. Даже существенно перегибая палку.
Барбара дождалась, пока мы оба, рефлекторно, синхронно и заметно замедлившие шаг, поднялись к ней по ступенькам, потом молча указала мне на место рядом с собой, а Амано предоставила выбор, ткнув пальчиком сначала в пол, потом в потолок и вопросительно выгнув бровь.
Капитан Сэна подвигал желваками на скулах и продолжил движение. Медленно конечно же. Но если он и рассчитывал что-нибудь уловить из намечавшейся беседы, то недооценил выдержку начальницы: тетушка с совершенно отсутствующим видом дождалась момента, когда щелкнет дверной замок, посмотрела на экран комма, напичканного всевозможными датчиками, в том числе тепловым, и невинно поинтересовалась:
— Ошиблись квартирой, капитан?
Теперь дверь хлопнула уже по-настоящему, а Барбара, гнусно улыбаясь, перевела взгляд на меня:
— Выглядишь отдохнувшим.
— Не верю ни единому слову. Но спасибо.
— За что?
— За день отдыха. Представляю, скольких моральных терзаний тебе это стоило!
Тетушка укоризненно покачала головой:
— А твоему напарнику я еще припомню использование семейного положения в личных целях.
— Я бы тоже не удержался. Где б только найти родственника-мафиози…
Меня щелкнули по носу:
— Даже не надейся!
— Неужели все так плохо? — всплакнул я.
— Нет, все настолько хорошо! — поправила Барбара. — В отличие от капитана Сэна твоя родословная почти идеальна.
— Ага, не считая многих поколений военных и начальствующих самодуров.
— Морган, мальчик мой… — Ох, не люблю я, когда тетушка так улыбается. — Тебе никогда не приходило в голову, что твои методы выполнения заданий может выдержать только очень закаленная, а вернее, давным-давно перекаленная психика?
— Извини.
— А вот это уже лишнее. В сложившихся обстоятельствах лучше вообще не начинать извиняться, иначе…
— Иначе очередь дойдет и до тебя? — Я изловчился и чмокнул Барбару в щеку, наверное, только этим действием избегая увесистой затрещины.
— Я никогда и никому не приношу извинений, и ты это прекрасно знаешь.
— О да! То, что моя тетушка — совершенство, знают все. И число последователей этого культа постоянно растет. Кстати, спешу сообщить: еще один новообращенный пал жертвой твоего сурового обаяния.
— Это кто же?
Высказанный интерес прозвучал вполне искренне, но не с той долей удивления, которая выглядела бы правдоподобно.
— Черноокая копия одного небезызвестного тебе капитана.
Полированные ноготки подверглись долгому и придирчивому изучению, потом Барбара небрежно спросила:
— Осуждаешь?
— Его? А смысл? Сам поймет свою ошибку.
— Меня.
Я осторожно заграбастал тетушкины очки, нацепил их на себя, спустил на самый кончик носа и посмотрел поверх. Строго-строго.
— Не обижай ребенка!
— Хорош ребенок! — фыркнула Барбара. — Сам кого хочешь обидит.
— По сравнению с тобой…
— Намекаешь на мой возраст?
— Намекаю на твой опыт разбивать влюбленные сердца.
Тетушка забрала очки назад, но надевать не стала: начала крутить в пальцах, задумчиво глядя в окно.
— Глупо все это…
— Что конкретно? — Я залез на подоконник и изобразил живейшее внимание.
— Да захотелось вдруг снова почувствовать себя девчонкой. Чтобы ветер в голове, каблуки высоченные, юбка до… ну, в общем, короткая. И чтобы он смотрел… Восхищенно и растерянно.
— И в чем же дело?
— Как это в чем? В отсутствии.
— Какого номера по списку?
— Взгляда, конечно! — усмехнулась Барбара.
Я припомнил внешний облик Аманова братца и сокрушенно признал:
— Да, взгляда такого точно не будет.
— Вот-вот. И снова придется довольствоваться тем, что досталось, дорисовывая в своем воображении… — Она замолчала, устало махнув рукой.
— На дворе осень, а тебя потянуло в романтику? Как-то не по сезону.
— Ну не тебе же одному быть неадекватным? Кстати… — Последнее слово заставило меня привычно напрячься. — Есть дело.
— На миллион? — уточнил я.
— На целых три. Только не миллиона, а человека.
— Их надо прикончить?
— Именно! — хищно сузила глаза тетушка. — Так, как ты умеешь. Морально. Сделать все возможное, чтобы они никогда больше даже не помыслили о том, чтобы разлучить меня с моим любимым племянником!
— О чем шептались? — спросил Амано, наблюдая с дивана, как я составляю свой гардероб, и наверняка мучаясь в догадках, каким принципом руководствуюсь.
На самом деле все предельно просто: климатические показатели плюс относительное соблюдение санитарно-гигиенических правил, вот и все критерии отбора. Так что рубашка поверх футболки и выцветшие джинсы — самое то. И да, еще бейсболка, чтобы хоть немного укротить буйство щедро удобренных Вандой волос, изобразив подобие конского хвоста. Заодно и головной убор держится крепче.
— Тетушка вспоминала молодость.
— Ого!
— Ага. Сеанс сентиментальной меланхолии.
— И все?
— Про работу еще поговорили.
— Что, даже отгула не даст лишнего?
— Не-а. Труд, труд и еще раз труд. На благо…
— Барбары, разумеется!
