не в окно, стекло ему разбить ничего не стоило.
— Выродок. Ты не мой сын, — продолжал мужчина, наклонившись над ним, теперь он уцепился Саше за волосы, снова и снова заставляя смотреть на себя, — где мой сын!? Что ты с ним сделал!?
— Ты бредишь, папаша, — холодно сказал Саша, — опять выпил лишнего?
Хотя он понимал, о чем говорит Сергей и сам часто спрашивал себя, где он прежний. Наверное, все там же, где он остался навсегда десять лет назад, когда все случилось. В холодной земле или в небе с ангелочками. Тот, кем он стал после, был кем-то другим и больше всего на свете Сергей ненавидел этого кого-то в Саше, считая, что он украл его мальчика. Он немножко рехнулся на почве этой истории, как и мать. Только, в отличие от нее, он лечил свою боль водкой, а не феназепамом. Саша бы предпочел лучше, чтобы они оба сидели на антидепрессантах, тогда бы синяков на его теле стало бы хоть в половину меньше.
— Сука, — прорычал Сергей и добавил к своим словам пару ударов. Остановиться его заставила хлопнувшая в прихожей дверь — вернулась Людмила. Саша не почувствовал никакого облегчения, только пожалел, что не ударил тогда посильнее.
Отец убрел на кухню и стал что-то тихо и хрипло втирать жене и, пользуясь тем, что никто не замечает, Саша одел обувь и куртку и вышел прочь.
Как же ему хотелось не возвращаться в эту квартиру больше никогда!
Но он не мог так поступить. Он любил их, они все равно были его родителями, и он считал себя виноватым в том, что с ними стало. Глупость? Полнейшая. Но он часто брал на себя чужую вину, особенно если настоящий преступник себя виноватым не чувствовал.
У подъезда он обнаружил Риту. Она сидела на лавочке и курила, задумчиво глядя куда-то в темноту. Нужно отдать ей должное, как она была хороша! Мороз окрасил ее щеки легким румянцем, от которого глаза вроде бы стали еще ярче, эти прелестные глаза, обрамленные густыми пушистыми ресницами. Темно- сливовое пальто с золотыми пуговицами было ей очень к лицу, выгодно подчеркивая ее фигурку и цвет кожи мраморно-белый, от мальтийского загара не осталось и следа.
— Сашка, — задумчиво произнесла она, заметив его, когда он уже было, собирался пройти мимо, сделав вид, что ее не заметил, — ты сбежал из дома? — она опомнилась и вложила в голос прежние насмешливые нотки.
— Не твое дело, — буркнул Саша и спрятал замерзшие руки в карманы. Рита встала и подошла к нему.
— Почему так грубо? — ласково спросила она.
— Простите, ваше высочество, — ухмыльнулся он, — забыл, что с вами все сюсюкаются!
Рита коротко, но как-то грустно рассмеялась и тряхнула густой шапкой волос, стряхивая с них снежинки. Она смотрела на него нежно, почти восторженно и Сашу настораживал ее взгляд, он решил, что она пьяна. Тащить еще одну пьяную девицу домой, ну что за судьба у него, мало ли, что ли Дашки!?
— У тебя кровь, — заметила Рита и коснулась холодными пальцами, хранившими запах шоколадных сигарет, его лица. Только сейчас Саша понял, что папаша в очередной раз разбил ему губу и сам почувствовал во рту железный солоноватый привкус.
— Отец, да? — прошептала королева. Саше стало не по себе. Откуда она знает!? Что еще она сумела узнать!? Тварь!
— Как ты узнала? — на всякий случай поинтересовался он. Рита тяжело вздохнула, руку убирать она не торопилась.
— Расслабься, — сказала девушка, — мне Львовна рассказала об этом. И про маму твою…
— Послушай, Рита, — Саша не на шутку разозлился, почувствовав нависшую над ним опасность, хотел тряхнуть ее за плечи, но почему-то не решился, — оставь меня в покое. Не лезь не в свои дела! Я не стану с тобой церемониться, я тебе как следует вмажу. Мать родная не узнает, слышишь!? — угрозы прозвучали как-то глупо и Рита ничуть не испугалась. Она только улыбнулась одними глазами, но как-то растерянно, и насмешливо осведомилась:
— Ударишь девушку?
— Тебя — да.
— За что такая честь? — усмехнулась Маргарита и другой рукой извлекла из кармана платок, протянула ему, но он покачал головой. Не нужна ему ее помощь и ее королевская снисходительность.
— Тогда может прямо сейчас попробуешь? — предложила она, и голос ее показался ему каким-то плаксивым. Поняла, что наступление ничего не даст, и решила надавить на жалость. Прирожденная актриса! Миледи. Маркиза де Мертей. Так сама она себя называла, когда была помладше.
Пока Саша злился, Рита сократила расстояние между ними и осторожно и коротко поцеловала его в губы, слизнув с них кровь, которую до этого собиралась вытереть платком. Он отскочил от нее, как ошпаренный и хотел и в правду ударить, но что-то его остановило.
Рита даже не улыбалась.
— Что же ты меня не бьешь? — спросила девушка, — давай. Я ведь все равно узнаю твою тайну! Чего бы мне это не стоило!
— Да узнавай, — сухо бросил Саша, — делай ты, что хочешь. Да хоть рассказывай всем и каждому, мне уже хуже не будет. Тебе не удастся меня сломать. Можешь сколько угодно воображать себя великой интриганкой, каждый из твоих «подданных» все равно в глубине души знает, что ты обыкновенная шлюха! — выпалив все это на одном дыхании, он быстро ушел в темноту улицы, не оборачиваясь. Рита некоторое время смотрела ему в след, а потом села на лавочку и зарыдала, спрятав лицо в ладонях, громко, зло и совсем по-детски. Такого с ней давненько не случалось.
Соня чистила картошку и краем слушала, что болтают по радио, когда с работы вернулась мать. Вид у нее был очень грустный и расстроенный, она выпила холодной воды из холодильника, ушла в комнату, чтобы переодеться, и, вернувшись, решила все-таки завести тот разговор, который планировала уже много времени.
— Софья, — проговорила она, садясь за стол и приглаживая короткую стрижку из вьющихся рыжих волос, их девушка унаследовала именно от нее, хотя у матери совсем не было веснушек, — ты можешь меня послушать?
— Да, конечно, — Соня отложила картошку и тоже присела за стол, разглядывая разный хлам, который на нем стоял — какие-то чашки с недопитым чаем, баночки с медом, в которых и меда то уже давно не было, пузырьки и коробки из-под лекарств. Почему это все пылилось здесь? Потому что всем было плевать.
— Ты ведь у нас уже взрослая девочка, — Ольга Андреевна, погладила дочь по волосам, сегодня заплетенным в тугую французскую косичку, — ты должна все понять.
— Что-то с папой? — испугалась Соня, но ее мать только покачала головой. Она отняла руку, встала, налила себе еще воды и снова села.
— Понимаешь… — женщина прикрыла глаза и посидела так несколько мгновений, а потом внимательно глянула на девушку, — ты, наверное, тоже очень устала от того, что мы все время ругаемся. Соня молча слушала ее и разглядывала свои покрасневшие от горячей воды пальцы, — ну так вот… мы с твоим папой решили наконец-то развестись.
«Наконец-то» Ольга Андреевна как будто специально подчеркнула и облегченно вздохнула. И почему только она должна была извещать об этом дочь и решать все проблемы? Она надеялась, что с отсутствием Ивана Семеновича в этой квартире проблем станет хотя бы в половину меньше и поэтому мечтала о том, чтобы он поскорее уехал.
— И давно вы это решили? — зачем-то спросила Соня.
— Нет, — отмахнулась Ольга Андреевна, — недавно. Сонечка, я пойду прилягу, устала я, — она потрепала девушку по щеке, коротко поцеловала в висок и ушла, оставив ее в одиночестве. Соня долгое время так и сидела, не шевелясь, а потом тихонько всхлипнула и зажала себе рот ладонью, чтобы мать не услышала.
Ее привычный мир дал огромную трещину. Больше не существовало счастливого слова семья, пусть в нем было много плохого, много скандалов и недовольства друг другом ее родителей. Теперь были отдельно папа и отдельно мама и ей еще, и предстояло выбирать, с кем она останется. Как это жестоко, унизительно,
