а протопал следом за ними в четвертую галерею и, встав на перекрестке коридоров, стал пристально наблюдать за расселением. Кажется, он не слишком-то поверил, что обойдется без трений и разногласий. Но все вроде проходило чинно и на удивление мирно. Явные ветераны дали право первого выбора молодым и только потом стали заселяться в оставшиеся комнаты.
«Майор-штабист» выбрал комнату самую первую от перекрестка, продиктовал сержанту интендантского взвода две фамилии и вместе с молодой красоткой стал заволакивать вещи внутрь. Вот тут внешняя невозмутимость и терпение куратора дали солидную трещину. Не скрывая своего недовольного ворчания, он приблизился к только что захлопнувшейся двери и без стука открыл. Хотел высказаться с язвительностью и сарказмом, но уже скинувшая верхнюю куртку капитан вызверилась на него:
— Чего надо?! В детстве стучать в дверь не научили?! Или руки больные? Так мы разрешаем и ногами к нам стучаться!
Он такой дерзости и напора Хайнек сбился с мысли, а лицо его стало наливаться краской:
— Как?! Кто такие?! Это вам не там! И почему нарушаете, э-э… так сказать…
Тантоитан постарался сбить напряжение несколько показным рвением и исполнительностью:
— Майор Парадорский и капитан Ланьо! Прибыли на стажировку как выпускники, закончившие с особым отличием Восьмой Секретный Корпус.
Тогда как его любимая и не подумала оправдываться:
— По уставу при подобных размещениях офицерам позволено селиться смешанными парами. Тем более что мы уже более пяти лет считаемся мужем и женой.
Но куратор застыл в каком-то ступоре, усиленно пытаясь вспомнить:
— Где-то я ваши фамилии слышал… И совсем недавно! Хм… что за напасть?.. Ваши родители военные?
Парадорский тоже сбросил теплую куртку, и теперь на его обмундировании стали заметны орденские планки. Затем продолжил отвечать совершенно спокойным тоном:
— Я круглый сирота. Моя невеста имеет только отца и брата, которых и близко нельзя назвать военными. Может, наши фамилии просто созвучны с другими?
— Может быть, может быть… — Хайнек тоже видел выступление императора, но, невзирая на свою отличную память, все еще не мог связать стоящих перед ним офицеров с теми самыми героями хаитанских событий. Но вот его взгляд зафиксировался на знаке ордена «Изумрудного Листка», и брови стали сходиться к переносице: — Майор, за что вам дали сразу два внеочередных офицерских звания?
Понимая, что замкомандира Дивизиона и так вот-вот вспомнит оглашенные императором фамилии и сопоставит с наградами и юностью, Танти не стал скрывать:
— Первое внеочередное звание мне дали за участие в событиях на Хаитане.
— А-а!.. — не удержался от восклицания куратор. Затем посмотрел на капитана Ланьо и опять повторил: — А-а!.. — после чего смешно развел руками, попытался добродушно улыбнуться, хотя получилась какая-то ужимка, и признался: — То-то, я смотрю, вы какие-то не такие…
— Да нет, господин майор, — словно нерадивому ученику, стала выговаривать Клеопатра. — Мы самые что ни на есть такие. Вполне адекватные, вполне дисциплинированные офицеры. Только и стараемся жить по уставу.
Кажется, Хайнек мог много чего наговорить по поводу неуставных отношений, но развивать эту тему не стал. Видно, у него еще в голове не уложилось до конца, кто перед ним и как теперь с этой парочкой общаться. Невзирая на возникшую вдруг симпатию непосредственно к девушке, он ничего не мог придумать в продолжение разговора. Вдобавок еще в голову пришло озарение, что и вся остальная молодежь может оказаться выходцами из того самого героического десятка космодесантников. Следовало немедленно просмотреть и изучить сопроводительные документы всей группы, а уже потом вырабатывать определенную линию поведения.
Он опять развел руками и дал милостивое разрешение:
— Ладно, располагайтесь, как вам удобно…
И вышел. Даже дверь вполне деликатно, но плотно за собой прикрыл. Чем тут же воспользовался Тантоитан, хватая свою любимую в объятия и заваливая на кровать. При этом он пытался поймать губами поцелуй и одновременно приговаривать:
— У-у! Как он меня достал! Тут нам в кои веки своя комната досталась, а он с нравоучениями решил влезть.
— Скажи мне спасибо, что я его на место сразу поставила.
— Спасибо, спасибо, спасибо…
Наконец их уста соединились, и некоторое время влюбленные с упоением предавались затяжным поцелуям. Но и тут их надолго в покое не оставили. Дверь содрогнулась от нескольких ударов кулака и голоса Гарольда:
— Эй, сладкая парочка! Вы идете с нами на поиски столовой? Или любовью сыты?
— Стенеси! Ты несносный и невоспитанный! — крикнула в сторону двери Клеопатра. — Стучать надо нежно и деликатно…
— Так мы остаемся? — обрадованно зашептал Танти.
— Еще чего! — сердито зашептала она в ответ. — Потом будешь кричать, что ты голоден, как шуршон, и доставать меня поисками пищи. С тебя станется и меня загрызть! Поэтому… — она повысила голос и опять крикнула в сторону двери: — Гарри! Подождите десять секунд, мы уже выходим! — Но, заметив, что возлюбленный не хочет ее отпускать, добавила с угрозой: — Или мне перебираться с вещами к Лидии?
— Шантажистка! — Молодой майор вскочил, в два прыжка оказался возле двери и ворчливым голосом продолжил: — Долго тебя еще ждать?!
— Ах ты… — Любимая попыталась испепелить его взглядом, одновременно оправляясь перед небольшим зеркалом и пряча под берет растрепавшиеся волосы. — Будешь вечером свои провинности замаливать…
— Каким способом?
— Узнаешь! Месть моя будет страшна! За мной!
Она первой выскочила в коридор, присматриваясь к остальным и с удовлетворением замечая, что тройка пилотов как-то вполне органично влилась в их компанию. По всей видимости, и Тантоитану это понравилось. Пока они шли к столовой, он рассмотрел, как Гарольд с Малышом о чем-то заговорщицки перешептываются, Николя ведет заумный диспут о современной технике с Арматой, и даже Алоис Полсат пытается что-то обсудить со старшим лейтенантом Лидией Шелди.
Остальные восемь женщин все еще оставались в своих комнатах. То ли в порядок себя приводили, то ли вообще могли ужин проигнорировать. Дальников тоже видно не было, хотя как раз они больше всего и беспокоили Клеопатру.
— Мне кажется, девять приятелей могли затаить на нас зло за побитого толстяка, — рассуждала она. — Вдобавок ты с Малышом их кошельки изрядно опустошил. Может, стоит с ними первыми пойти на контакт?
— С какой стати? — удивлялся Парадорский. — Никто их силой играть не заставлял, грубить тоже. Первыми дерзить стали.
— Не знаю, меня при этом не было. Но ты как самый старший по званию мог бы все устроить без мордобоя.
— Ох, Клео, ты иногда становишься хуже воспитательницы детского садика, — не стал скрывать своей досады Танти. — Порой только хорошая встряска с зуботычиной приводит мужчину в чувство.
— Не боишься, что и я возьму этот прием на вооружение?
— А справишься? — Он посмотрел на свою любимую таким глубоким взглядом, что та смутилась.
При всей своей наглости и самонадеянности она понимала, что во время тренировок парень в нужный момент просто отходил назад, блокируя удары. Получалось весьма грозно со стороны, но совершенно безболезненно для отступающего. Скорей это самой Ланьо следовало беречь стопы ног и костяшки пальцев. Хоть сейчас она и продолжила топорщить перышки:
— Справлюсь! Тем более что у меня есть свои методы.
— Мы сейчас говорим о боевых единоборствах, а не о коварных ласках твоей второй хитрой ипостаси.
