Дороже их для меня ничего нет на свете. Ничего! А тут такой ужас. Я каждую минуту дрожу за них. Вот и сейчас… Шум, крики — это, оказывается, тебя искали — и я уже не могла сидеть дома. Как хорошо, что я тебя встретила. Ведь немцы оцепили станицу… Скажи, твоя мать жива? Боже, как она сейчас мучается, бедная. Но ничего, ничего, все уладится… Сыт? Вот и хорошо. А теперь ложись спать: на тебе лица нет. За ночь я что-нибудь придумаю.
Екатерина Ивановна постелила Грише рядом с сыновьями.
— Спите, спите спокойно, — и она целует сначала смущенного и растроганного Гришу, потом своих ребят. — Утро вечера мудренее…
Екатерина Ивановна разбудила ребят чуть свет: в станице шел повальный обыск. Арсений вывел Гришу во двор и спрятал в стог сухого камыша, что стоял на краю усадьбы.
Учительница ждала «гостей» на крыльце своей хаты. И вдруг увидела: у соседки на дворе горит точно такой же стог. Очевидно, кто-то из немцев, поленившись разбросать камыш, просто сунул в него горящую спичку.
Екатерина Ивановна метнулась в хату.
— Арсений… Как быть с Гришей? Сгорит…
Арсений обнял мать.
— Если что — живыми в руки не дадимся! — с этими словами он положил рядом с собой тяжелый железный шкворень.
Мать внимательно посмотрела на сына. Впервые ее мальчик показался ей взрослым мужчиной.
В хату вошли немцы. Они перевернули все вверх дном — двигали мебель, возились в кладовой, заглянули в подпол. Потом вышли во двор.
Мать с ребятами стоит на крыльце. Вот немец не торопясь идет к стогу, где спрятан Гриша.
Екатерина Ивановна еле сдерживается, чтобы не вскрикнуть.
Немец медленно обходит стог. Останавливается. Пинает стог ногой. Потом сует руку в карман, что-то ищет.
— Спокойно, мама. Спокойно, — чуть слышно шепчет Арсений.
Немец достает спички — и направляется к калитке, закуривая на ходу сигарету…
Обыск кончился. Екатерине Ивановне хочется сейчас же подбежать к стогу, раскидать сухой камыш, обнять Гришу, привести его в хату, накормить… Но сделать это нельзя: немцы снуют по улице. И только поздно вечером Гришу удается переправить домой. Когда ночью ребята засыпают, Екатерина Ивановна зажигает ночник и входит к ним в горницу. Все трое лежат рядом. И Екатерине Ивановне кажется, что у нее не двое, а трое сыновей…
В следующую ночь учительница провожала Гришу.
— Не хочется мне тебя отпускать, — говорила она, обнимая его на прощанье. — Дай мне слово прислать весточку. Мы будем ждать…
Екатерина Ивановна долго не могла уснуть в эту ночь, прислушиваясь к каждому звуку на улице. Но в станице было тихо…
Глава X
На следующий день поздно вечером Екатерину Ивановну неожиданно вызвали к атаману, в правление. Сыновья встревожились.
— Не бойтесь, — сказала она, уходя. — Опять какая-нибудь новая инструкция…
Войдя в канцелярию, она увидела сидевших за столом станичного атамана и лейтенанта немецкой жандармерии. А у дверей стояло человек пять солдат. Чуть в стороне у стены стоял… Гриша.
Она не сразу узнала его. Лицо — сплошной кровоподтек, разорванная одежда в крови. Правая рука как-то неестественно выгнута и связана с левой за спиной.
У Екатерины Ивановны похолодело сердце. Только бы не проговориться! Только бы не выдать жестом или взглядом, что знает его! Она не могла оторвать глаз от Гриши. А он в упор смотрел на нее и, казалось, просил: «Крепись. Не выдавай. Молчи».
— Вы его знаете? — спросил лейтенант.
Екатерина Ивановна помедлила с ответом: надо собрать всю волю, всю выдержку.
— Нет, я его не знаю.
И, как только Екатерина Ивановна произнесла эту фразу, ей стало легче: она поняла, что владеет собой, что ее голос спокоен…
— Несколько дней назад, — сказал лейтенант, не спуская холодного пристального взгляда с учительницы, — к здешнему старосте явился представитель большевистского подпольного комитета из Краснодара. Его не удалось задержать — он скрылся. Вот этого субъекта сегодня поймали в степи. Нужно установить — действительно ли он тот, кого мы искали. К сожалению, квартальный староста, который легко бы мог опознать его, вчера ночью найден убитым около своего дома. Кто его убил, мы пока еще не знаем… Но у нас есть сведения, что поздно вечером того дня, когда гость из Краснодара явился к старосте, вот этот парень пробрался к вам в хату.
— Повторяю: я не знаю его.
— Ввести свидетельницу, — приказал лейтенант.
В комнату вошла соседка Екатерины Ивановны Дарья — жена полицейского. Она была бледна и не смотрела на учительницу.
— Скажите этой фрау то, что вы говорили мне пять минут назад.
— Вечером в тот день я видела, как учительница ввела этого хлопца к себе в дом, — скороговоркой сказала Дарья, будто повторила заученный урок.
— Ну, а еще?
— А еще вчера ночью ее старший сын вышел из хаты с этим хлопцем и вернулся один…
— Что вы на это скажете?
— Я скажу, что если бы я даже спрятала этого юношу у себя, его обязательно бы нашли. При обыске у меня перерыли все, даже белье в комоде.
— Это говорит лишь о том, что вы оказались хитрее нас.
Лейтенант встал и крикнул:
— Пора кончать!.. Слушайте меня внимательно. Если вы опознаете его — я прощу вашу вину и прикажу выдать вам в награду свинью с поросятами. Если же вы намерены упорствовать — тогда берегитесь… У вас есть дети. Подумайте о них.
— Я русская, господин лейтенант, — негромко ответила учительница. — Даже за горы золота я не пошлю на смерть невинного человека… Я не знаю этого хлопца!
— Посмотрим! — вскипел лейтенант. — Давайте сюда щенков!
Два немецких солдата втолкнули в канцелярию сыновей учительницы. Они бросились к матери.
— Мама! Что случилось? — испуганно спросил младший.
Екатерина Ивановна вскрикнула, обняла сыновей.
— Вы знаете арестованного? — спросил немец, обращаясь к мальчикам.
Не думая, не отдавая себе отчета, учительница невольно подалась вперед. Сейчас она скажет правду… Только бы не мучили ее детей!
И вдруг она почувствовала, как Арсений сильно сжал ей руку выше локтя.
— Я спрашиваю: вы знаете арестованного? — закричал лейтенант.
— Нет, — ответил Арсений. И младший брат тотчас повторил:
— Нет…
Екатерина Ивановна на мгновение закрыла глаза, гордая за своих сыновей.
— К стенке его! — услышала она голос лейтенанта. Немецкие солдаты схватили Арсения и поставили его лицом к стене. Подошел лейтенант и ткнул дулом револьвера в затылок мальчика.
Дарья вскрикнула и выбежала из комнаты…
— Считаю до трех, — сказал лейтенант. — Или ты сознаешься, или… Раз… Два… Два… — повторил
